Казак кавказцу — брат

В настоящее время, когда вновь возрождается казачество, и когда политика интернационализма как основа этнической стороны действий властьимущих канула в лету, очень популярным стало взаимное обвинение казаков и кавказцев.

Первые называют вторых «нехристями» и врагами государства Российского чуть ли не во все времена, а вторые винят первых во всех грехах насилия, некогда обрушившегося почти на весь Кавказ.

Одни ругают других Ермоловым, мол пришел он, и стали казаки пуще всего бесчинствовать и насиловать, вторые попрекают Шамилем, позволявшим, по их мнению, точно так же бесчинствовать.

Удивительным кажется этот парадокс в современной России. Во-первых, как известно со слов Артура Дрекслера, историю пишут победители, а победившими в ходе истории оказались не те и не другие, во-вторых, современная геополитическая обстановка кардинально отличается от той, что была некогда на Кавказе и события которой, о достоверности коих точно так же можно спорить, сегодня приводятся то одними, то другими в качестве доказательств ужасной исторической роли оппонентов.

Ну, если следовать этой логике, то у современных, скажем, шведов с современными россиянами должны быть серьезные разногласия, а также взаимная вражда на основании часто существовавших конфликтов и бесчинств как со стороны одних, так и со стороны других, но что-то редко слышно о распрях меж шведами и россиянами. То же самое можно сказать и о монголах, и о немцах, финах и так далее.

Но предлагаю оставить столь трудную для конкретного понимая обывателя современную научную историю и историческую политику и перейти к вещам, которые перенесли себя через века без всяких записок, академиков и прочего из этого разряда. Речь пойдет о традициях и обычаях, ссылаться же будем также и на литературные труды знаменитых личностей.

Перейдем к традициям. Начнем с самого детства. На Кавказе испокон веков среди представителей практически все этносов важным моментом воспитания было прививание военных навыков и навыков выживания. Суровая среда обитания и отсутствие объединяющей государственной этнической политики заставляли людей быть, как говорится, всегда наготове, быть всегда способным самостоятельно отбить любую, даже самую непредвиденную атаку кого-нибудь из соседей.

По этой причине практически все дети с совсем раннего возраста приучались к необходимым навыкам. Разумеется, речь идет о представителях мужского пола. Мальчиков, начиная с трехлетнего возраста, начинали учить ездить на лошадях и уверено держаться в седле, что даже безоружному в критической ситуации могло спасти жизнь. Чуть позже подросшим мальчикам давали в руки сначала кинжал, а после начинали учить пользоваться шашкой (кстати, нужно сказать, что сегодня многими пропагандируется тот момент, утверждающий, что шашка появилась как оружие изначально в среде терских казаков.

Это объясняется тем, что именно шашка была распространена практически среди всех казаков как основное оружие ближнего боя в период их пребывания на Кавказе, да и в других местах, но по утверждениям большого числа разных экспертов, шашка родилась как отдельный вид оружия именно в среде черкесов. Об этом упоминает знаменитый российских общественный деятель и писатель Федор Федорович Торнов в своих «Воспоминаниях кавказского офицера», да и сами черкесы наверняка знакомы с этим фактом из трудов своих летописцев).

После же того, как ребенок осваивал мастерство владения шашкой ему начинали преподавать курс владения огнестрельным оружием (разумеется, что до появления такового, учили стрелять из лука – технологические «тенденции» менялись, а традиции оставались).

Теперь приведу одну цитату, а позже назову ее хозяина: «Казак рождался воином, и с появлением на свет младенца начиналась его военная школа. Новорожденному все родные и друзья отца приносили в дар ружье, патроны, порох, пули, лук и стрелы. Эти подарки развешивались на стене, где лежала родительница с младенцем. По истечению сорока дней после того, как мать, взяв очистительную молитву, возвращалась домой отец надевал на ребенка портупею от шашки, придерживая шашку в своей руке, сажал на коня и потом возвращал сына матери, поздравлял ее с казаком. Когда же у новорожденного прорезывались зубы, отец и мать сажали его вновь на лошадь и везли в церковь служить молебен Ивану- воину. Первыми словами малютки были «но» и «пу» — понукать лошадь и стрелять.

Военные игры за городом и стрельба в цель были любимыми занятиями молодежи в свободное время. Эти упражнения развивали меткость в стрельбе, многие из казаков могли на значительном расстоянии выбить пулей монету, зажатую между пальцев. Трехлетние дети уже свободно ездили на лошади по двору, а в 5 лет скакали по степи».

По некоторым религиозным «моментам» можно понять, что слова эти описывают быт одних из приверженцев христианства. В общем, речь о казаках, а цитата эта принадлежит председателю Совета стариков Кубанского казачьего войска Павлу Захаровичу Фролову. В будущем я так же буду прибегать к некоторым его публицистическим трудам.

Так же для некоторого описания отношения Павла Захаровича к современной ситуации в ряде казаков приведу еще одно его выражение: «Казак не может считать себя казаком, если не знает и не соблюдает традиции и обычаи казаков. За годы лихолетья и уничтожения казачества изрядно выветривались и исказились под чуждым влиянием эти понятия. Даже наши старики, родившиеся уже в советское время, не всегда правильно трактуют неписаные казачьи законы». Более того. Отмечу, что Павел Захарович для того, чтоб отмыть след «годов лихолетья» занимается сбором информации о традициях в дореволюционных источниках. В общем, из вышеприведенного следует, что с военной точки зрения и кавказские народы и казаки воспитывали своих детей одинаково.

Продолжим об отношении к родителям и вообще к старшим. С самого детства на Кавказе человека, вне зависимости от религиозной принадлежности того или иного этноса, воспитывали так, что слово родителя для него становилось законом. Образ рассудительного отца был всегда непререкаем, его слово решало действия потомка, а, следовательно, значительно влияло на будущую жизнь. До самого своего последнего вздоха отец и мать главенствовали над чадами. Благословение родителей требовалось на все. Те же, кто относился пренебрежительно к этим моментам подвергались остракизму, а то и наказывались физическими мерами.

В настоящее время такой метод взаимоотношения «отцов и детей», к сожалению, постепенно перестает существовать, но все же все еще кое-где проявляется. В среде казаков существовало абсолютно аналогичное положение в вопросах родителей и потомства: «Авторитет отца с матерью был не просто непререкаем, а настолько почитаем, что без благословения родителей не начинали никакую работу, не принимали решения по наиболее важным делам», — так же пишет Павел Захарович Фролов.

Примечательно также то, что Фролов в качестве доказательства того, что и по сей день в среде казаков остался этот обычай приводит пример одного из потомков казаков, знаменитого певца, хранителя и распространителя русского фольклора Александра Васильевича Шахматова. По сообщениям последнего, у его отца в общей сложности было восемь детей, но никто из них не начинал свой рабочий день и вообще не приступал к обязанностям, пока не подходил к отцу и не просил его благословения.

Теперь же о старших. На Кавказе всякий младший обязан иметь и выказывать уважение к старшему. Старший имеет множество привилегий, особенно пожилые люди. Старший в какой бы то ни было компании всегда имеет последнее слово, которое является окончательным решением или направлением действий этой самой компании. При старшем младшие не говорят, пока он не даст разрешение на это, старшему не перечили и не поднимали никогда голос в его присутствии, во всяком случае если и делали, то пятнали очень серьезно свою репутации и всегда теряли свой авторитет и лицо среди соплеменников. Когда старший заходил в помещение все вставали и не садились, пока он не позволял этого.

Если младший сопровождал старшего где-нибудь в пешем шествии, то всегда держался немного позади и по левую сторону. Это объясняется уважением к возрасту и прожитым мытарствам, а также тем, что старший символизировал собой образ предыдущего поколения, которое, как правило, на каплю ближе к предкам и несколько лучше в морально-духовном плане. Пред старшими всегда духовно трепетали, но трепетание это было с каким-то оттенком религиозности, что, в принципе, прослеживается в этногенезах многих народов, расположенных в различных уголках мира.

О казаках же можно сказать примерно то же самое. Даже в наше время после того, как казачество практически было уничтожено, и после того как оно, подобно огромному большинству всех остальных этносов и субэтносов, подверглось массовой ассимиляции в виде «доброжелательного» прививания чужеродных западных ценностей, среди представителей этой этноконфессиональной группы сохраняются подобные традиции.

Я, например, знаком с несколькими молодыми современными донскими казаками, которые, благодаря удачному воспитанию в духе казачества, проявляют огромное уважение к старшим и ведут себя при них крайне скромно и стараются совсем не говорит, а порой в их общении со своими дядями, отцами, знакомыми стариками я наблюдал то, чего и на Кавказе не везде встречал.

Теперь же к цитатам: «Уважение старшего – одно из главных обычаев казаков», — сообщает Павел Захарович. И утверждение это может быть чем-то наподобие объединяющей вещи для большого числа народов и народностей. Но так, в принципе, могут сказать многие люди и абсолютно не имеющие отношения к казачеству. Каждый кавказец, представитель любого из славянских народов и так далее.

Пожалуй, да, но теперь нужно уточнить, что практически все запреты, лежащие на младшем, когда он находится пред старшим, и прочие правила абсолютно идентичны кавказским. Привожу цитату: «Обычай уважения и почитания старшего по возрасту обязует младшего, прежде всего, проявлять заботу, сдержанность и готовность к оказанию помощи и требовать соблюдения некоторого этикета (при появлении старика все должны были встать – казаки при форме приложить руку к головному убору, а без формы — снять шапку и поклониться).

В присутствии старшего не разрешалось сидеть, курить, разговаривать (вступать без его разрешения) и тем более – непристойно выражаться. Считалось непристойным обгонять старика (старшего по возрасту), требовалось испросить разрешение пройти. При входе куда-либо первым пропускается старший. Неприличным считалось младшему вступать в разговоры в присутствии старшего. Старику (старшему) младший обязан уступить дорогу.

Младший должен проявлять терпение и выдержку, при любых случаях не прекословить. Слова старшего являлись для младшего обязательными. При общих (совместных) мероприятиях и принятии решений обязательно испрашивалось мнение старшего. При конфликтных ситуациях, спорах, раздорах, драках слово старика (старшего) являлось решающим и требовалось немедленное его исполнение».

К сожалению, все написано Павлом Захаровичем Фроловым в прошедшем времени, что явно говорит о почти полном растворении в сегодняшнем постиндустриальном мире, фактически плюющем на всю традиционность, своеобразности и самобытности всякой малой народности.

Это касается не только казаков, , татар, чеченцев, осетин, якутов, русских и всех прочих в нашей стране. Насчет русских, это еще более страшно, так как этот народ всегда был главным объединяющим фактором в нашей стране, ядром России, а также является самым многочисленным, но беда в том, что и он сегодня под натиском «MTV-микроволново-пепсикольного» вторжения утрачивает свои традиции, самобытность и самосознание.

Теперь же о гостеприимстве. Если все предыдущие традиции могли иметь много общего с аналогичными традициями множества других народов, проживающих не только в России, то особенность кавказского гостеприимства известна везде (именно сама «ритуальная» часть гостеприимства, скажем, французов, немцев, японцев и прочих не имела такового значения и была всего лишь на всего незначительно, то есть гость не возводился автоматически только потому, что он гость в высокий ранг).

И самым главным здесь остается то, что эта особенность характерна для кавказских народов, вне зависимости от их происхождения. Об уникальности кавказского гостеприимства писали многие авторы, и все они указывали на одно и то же – высокую степень важности для каждого горца, прибывшего в его дом гостя, происхождение которого совсем не имело значение. Гость мог быть еще вчера врагом на поле боя, но если сегодня он пришел в гости к кому-нибудь, и этот «кто-нибудь» с улыбкой на устах принимал пришельца и благодарил Бога за то, что Он послал гостя именно в его жилище.

У множества народов Кавказа есть огромное число поговорок, обозначающих важность гостя, что-то вроде «Всякий гость – от Бога» и так далее. Вот, например, что пишет в своем труде «Обычаи и традиции народов Дагестана» знаменитый дагестанский ученый Расул Магомедович Магомедов: «Если горец впервые появлялся в незнакомом ауле, он отправлялся на годекан (площадь села, где собирался народ для обсуждения насущных задач), обращался к сидящим с приветствием и затем сообщал, кто он, из какого аула и почему вынужден остановиться в этом ауле.

Как только становилось известным, что приезжий не имеет в ауле кунака, сидящие на годекане говорили: «Ты наш гость». Когда на гостя притязало несколько человек, предпочтение принять его уступалось старшему». Последний момент также очень важен, так как в еще большей степени отражает ту степень важности гостя во всей горской культуре – то есть тем, что гостя отдавали старшему, выражалось уважение к старшему, а ранее о взаимоотношениях подобного характера здесь уже писалось (во всем лучшем старшему делалось предпочтение).

Следовательно, гость – это благо для всякого гостя. А вот что пишет чеченский профессор Шарпуди Бачуевич Ахмадов: «Гость мог находиться в доме хозяина столько, сколько ему необходимо. У багулалцев (багулалы – малочисленная народность Дагестана. Прим. автора) в Дагестане существовал обычай: в течение трех дней не спрашивали у гостя ни о чем. После истечения трех дней с ним вели разговор, как со своим членом семьи – на равных. Когда же гость отправлялся в дальнейший путь, его обязательно должен был провожать за ворота, а то и за аул сам хозяин дома.

Этот же обычай существовал и у других народов Кавказа. Из всех грехов, какие только существовали, самым тяжким и позорным у горцев считалось убийство гостя. Убийца в этом случае становился одновременно кровным врагом обоих обществ – того, откуда происходил гость, и того общества, в доме хозяина которого было совершено убийство». Отсюда еще более становится ясно, что для кавказца означало слово «гостеприимство». У огромного числа других авторов можно найти подобные описание степени гостеприимства, присущей представителям различных кавказских этносов.

Например, аналогичным образом описывает гостеприимство абхазов известный российский востоковед Александр Борисович Крылов, свое восхищение по поводу того, как его приняли в Грузии и некоторых других районах, выразил Александр Дюма в своих мемуарах под названием «Кавказ».

Или вот что, например, писал знаменитый российский историк Дубровин Николай Федорович о гостеприимстве черкесов: «Гостеприимство развито было между черкесами в самой широкой степени и составляло одну из важнейших добродетелей этого народа. Гость был священною особою для хозяина, который обязывался угостить, охранить его от оскорблений и готов был жертвовать для него жизнью, даже и в том случае, если бы он был преступник или кровный его враг. Стоило только преступнику ввалиться в первую встретившуюся ему саклю — и он под защитою, он безопасен от преследований.

— Благословение на дом и жену твою! — говорил незнакомец, входя в саклю. Во имя славных дел твоих, седой джигит (витязь), требую гостеприимства, седла и бурки….

— Голова моя, — отвечал хозяин, — и заряд за друга или недруга. Ты гость мой и, стало быть, властелин мой».

Теперь перейдем к казакам. Наверное, для тех, кто плохо знаком с культурой и бытом этого субэтноса, будет очень удивительным тот факт, что казаки, как донские, так и кубанские и прочие, а в особенности терские, были одарены не меньшей степенью гостеприимства. Казак так же был готов отдать жизнь за своего гостя и для него не было важным происхождение пришельца.

Об этом можно почитать, например, и у Льва Николаевича Толстого в некоторых его записках, письмах и произведениях (в частности можно проследить о лучших качествах казаков в повести «Казаки»). Вот теперь же приведу цитату ранее упомянутого Павла Захаровича Фролов: «Безмерное уважение к гостю обуславливались тем, что гость считался посланцем Божьим. Самым дорогим и деланным гостем считался незнакомый из дальних мест, нуждающийся в приюте, отдыхе и опеке».

В шутливой казачьей застольной песне-частушке «Ала-верды» наиболее точно выражено почитание гостя: «Нам каждый гость дается Богом, какой бы ни был он среды, хотя бы в рубашке убогой – ала-верды, ала-верды». Заслуженно подвергался презрению тот, кто не оказывал уважения гостю. Независимо от возраста гостя, ему отводилось лучшее место за трапезой и на отдыхе. Считалось неприличным в течение 3-х суток спрашивать гостя, откуда он и какова цель его прибытия. Даже старик уступал место, хотя гость был моложе его».

По-моему, это практически идентично кавказским традициям и даже слова из упомянутой песенки имеют схожие черты с поговорками различных кавказских народов. И вот тут возникает очень важный вопрос – почему такая схожесть обычаев у совсем, казалось бы, разных по происхождению и вероисповеданию народов? Среди кавказцев очень распространено мнение, что казаки все переняли у кавказцев – одежду, оружие и даже обычаи. Это не верно, скорее так – казаки принесли что-то и переняли что-то, такой своеобразный синтез культур, давший положительные плоды как для одних, так и для других.

Если рассматривать древние традиции казаков и кавказцев, когда первые еще не были геополитически плотно связаны с горцами, то можно уверено сказать, что основы традиций и одних и других складывались вне зависимости друг от друга. А до конца нерешенный вопрос о происхождении казаков создает еще больше загадок в этот вопрос.

Например, казаками был принесен на Кавказ способ остановки крови из ран, который получил в свое время достаточно широкое распространение среди горцев – жевали паутину, после смешивали ее с порохом, а затем эту смесь прикладывали к кровоточащей ране. Так же казаки принесли кавказцам такое удобное сельскохозяйственное орудие как коса, вытеснившая неудобное, опасное обоюдоострое свое подобие. В общем, есть достаточно много подобных примеров, которые говорят о культурном и нравственном взаимообмене.

А вот теперь можно поговорить о том, что действительно было в свое время новшеством для казаков и что служило очень полезным фактором в сближении столь разных кавказцев и казаков. Речь пойдет о куначестве. К сожалению, в наше время совсем не многие понимают смысл этого слова, посему введу небольшую ремарку, чтобы объяснить суть явления.

Куначества – это вид налаживания дружественных связей меж представителями различных кланов, народов, народностей. Бытовал на Кавказе. Куначество подразумевает под собой создание из двух посторонних в родственном смысле людей названных братьев. Например, в саклю появился гость, который был принят очень тепло и сам проявил себя как великодушный человек.

В короткие сроки между хозяином дома и гостем по обоюдному согласию заключался своеобразный договор на братство – новоиспеченные братья брали чашу с молоком и клали в него несколько золотых монет или украшений, а после испивали оба из этого сосуда, после они становились братьями, во всяком случае считали друг друга за таковых. Вот что определяет куначество вышеупомянутый профессор Шарпуди Бачуевич Ахмадов: «Куначеские отношения на Кавказе, как правило, устанавливались с первого дня знакомства и встречи между хозяином дома и гостем. С этого времени они становились друзьями верными, как родные братья, и в знак этого обменивались ценными и дорогими подарками».

Такое уникальный обычай существовал практически среди всех народов Кавказа и каждый из горцев всегда был рад обзавестись кунаком среди представителей других этносов, живущих в отдаленных(по тогдашним меркам) землях. Это было очень удобно, а так же способствовало развитию и укреплению дружеских межэтнических связей. И вот тут нужно сказать, что куначество существовало не только исключительно меж кавказцами – зачастую кунаками становились казаки и кавказцы.

Примеров этого можно найти достаточно много. Так великий писатель Лев Николаевич Толстой в своем знаменитом произведение «Казаки» влагает в уста одного из героев, Ерошки – престарелого казака, следующие слова: «У меня вся Чечня кунаки». Стоит напомнить, что Лев Николаевич сам долгое время жил на Кавказе и прекрасно знал о тогдашних тамошних тенденциях. Более того Толстой сам имел возможность познать суть куначество. У Толстого был в свое время очень близкий друг, который стал в последствии его кунаком. Был этим человеком никто иной как Садо Мисербиев.

Вот как сам великий писатель в одном из своих писем описывает тот момент, когда он побратался с Садо: «Один юноша (чеченец) Садо приезжал в лагерь и играл. Он не умел ни считать, ни записывать, и были мерзавцы-офицеры, которые его надували. Поэтому я никогда не играл против него, отговаривал его играть, говоря, что его надувают, и предложил ему играть за него. Он был мне страшно благодарен за это и подарил мне кошелек. По обычаю этой нации одаривать, я подарил ему плохонькое ружье, купленное мною за 8 р. Чтобы стать кунаком, то есть другом, по обычаю нужно, во-первых, обменяться подарками и затем принять пищу в доме кунака.

И тогда по древнему обычаю этого народа (который сохраняется только по традиции), становятся друзьями на живот и на смерть, и о чем бы я ни попросил его — деньги, жену, его оружие, все то, что у него есть самого драгоценного, он должен мне отдать, и, равно, я ни в чем не могу отказать ему. Садо позвал меня к себе и предложил быть кунаком. Я пошел; угостив меня по их обычаю, он предложил мне взять, что мне понравится: оружие, коня, чего бы я ни захотел.

Я хотел выбрать что-нибудь менее дорогое и взял уздечку с серебряным набором; но он сказал, что сочтет это за обиду, и принудил меня взять шашку, которой цена, по крайней мере, 100 р. сер. Отец его человек зажиточный, но деньги у него закопаны, и он сыну не дает ни копейки. Чтобы раздобыть денег, сын выкрадывает у врага коней или коров и рискует иногда 20 раз своей жизнью, чтобы своровать вещь, не стоящую и 10 р.; делает он это не из корысти, а из удали.

Самый ловкий вор пользуется большим почетом и зовется джигит-молодец. У Садо то 1000 р. сер., а то ни копейки. После моего посещения я подарил ему Николенькины(брат Л.Н. Толстого. Прим. автора) серебряные часы, и мы сделались закадычными друзьями. Часто он мне доказывал свою преданность, подвергая себя разным опасностям для меня; у них это считается за ничто — это стало привычкой и удовольствием». А выручал Садо Толстого множество раз. Один раз он отыграл в карты весь долг писателя у того человека, кто держал векселя Толстого, а второй раз он спас жизнь великого мыслителя. Ситуация была следующая.

Толстой и Садо ехали вместе с отрядом русских солдат из станицы Воздвеженская в Грозный, но по какой-то причине они вдвоем отделились от основного отряда и остались таким образом вдвоем, но по пути им встретился отряд вооруженных горцев, увидевших человека в форме противника. Садо и Лев Николаевич сначала пытались спастись бегством, но им это не удавалось и Толстой мог оказаться убитым или раненным, но Садо взял на себя роль переговорщика и помог избежать писателю пленения или смерти. Таким образом можно сказать, что куначество помогло выжить великому русскому писателю, и стать гордостью, пожалуй, не только России, но и всего мира.

Теперь по этому поводу о казаках. Есть достаточно много случаев когда казаки и горцы становились кунаками. Так уже упомянутый профессор Ахмадов приводит историю казака Варлама Савельева, который был в очень близких отношениях(куначеских) с большим числом чеченцев. Вот какой рассказ приводит историк с ссылкой на рукопись неизвестного автора: «Храбрый джигит Савельев, «не уступавший в удальстве чеченцам», в процессе общения с горцами изучил их язык, со многими из них подружился. Он свободно ездил в горы к своим кунакам и беспрепятственно возвращался домой.

«В одном известном семействе, – сообщает неизвестный автор, – он был усыновлен старой женщиной, которая так его полюбила, что все шесть её сыновей были его кунаками и защитниками». Во время опасности эта женщина прятала Савельева Варлама в собственном доме. Как утверждает автор рассказа о Варламе Савельеве, «дом у него всегда был полон чеченцами, которых он угощал, кормил, поил», а своим кунакам «отдавал последнюю рубашку». «Случалось, – сообщает неизвестный автор, – что Варлам отправлялся в Чечню в хорошем платье и с лучшим оружием, а возвращался в чужом, оборванном платье и без оружия».

Так же весьма известна история куначества казака Власа Фролова и чеченцев Эрисхановых, в среде коих было много названных братьев Фролова. Однажды, один из Эрисхановых спас жизнь казаку, когда тот получил серьезное ранение в ногу – он нашел лучшего доктора. Который лечил больного, а сам все время держался подле него и отвечал за все расходы, а так же выполнял все требования доктора и самого Фролова. В итоге Фролов поправился, а его отец в последствии принес много даров семье Эрисхановых. Этот случай приводят много авторов(А.П. Кулебякин, Ш.Б Ахмадов).

Более того Шарпуди Бачуевич Ахмадов указывает, что куначество меж казаками и кавказцами имело порой более масштабные размеры – так кунаками иногда становились целые поселения. Вот цитата из его работы: «Так, в последний четверти XIX в. установилось куначество между казаками Магомет-Юртовской, Троицкой и Сунженской станиц и ингушами, селения которых входили в Сунженский отдел». Но по его мнению такой род куначества не нравился властям, посему был издан указ, запрещавший казакам и кавказцам брататься между собой.

Из вышеописанного следует, что между казаками и кавказцами очень много общего. И именно того «общего», что может даже в рамках современности служить отличной основой для создания дружественных отношений высокой степени. Если даже в те годы, когда война забирала тысячи людей как с одной стороны, так и с другой находились люди, умудрявшиеся становиться братьями для тех, кто еще вчера был кровным врагом, то сегодня в рамках общегосударственной идеи, когда некогда завоевывавшиеся земли, а с ними и покорявшиеся народы, уже давно в составе одной страны, процесс близкого сотрудничества и совместной службы во благо общего для всех государства должен представляться сущим пустяком, если, конечно, мы готовы последовать этому прекрасному и благородному примеру наших предков.