Что значит быть русским?
Страница 1 из 1
Что значит быть русским?
Больше 20 лет назад, когда российская «миролюбивая» политика добралась до моего родного Таджикистана и столкнула людей, вооружила их, и наблюдала за пятилетней гражданской войной, я всерьез стал думать над тем, что такое «русский».
Война в Таджикистане была жестокой – за пять лет погибло около 150 тысяч человек, более миллиона оказались беженцами, десятки тысяч детей осиротели. Теперь Таджикистан – близкий друг России, посылающий гастарбайтеров и взамен получающий по 700-800 гробов ежегодно – убитых, умерших, отверженных. Как дань дружбе, которую и в Москве, и в Душанбе называют «вечной» и «нерушимой».
В те годы я задумал написать книгу и даже придумал название – «Соотечественик», с посвящением Рогозину, Затулину и Дугину. Тем самым людям, которые все последние 20 лет стравливают русских с нерусскими, убеждают в величавости России и в необходимости восстановления если не СССР, то подобия Российской империи. Или хотя бы какого-нибудь территориального образования, что дало бы им укрепиться в их вечном стоне о «русском духе», «русской мечте», «русском миссионерстве». Они так много и часто об этом говорили и говорят, что начинаешь озираться вокруг в поиске хотя бы кого-нибудь, кто не был бы русским.
Я всегда был русским, с русской мамой и русским папой, но с малолетства говорю по-таджикски, много лет изучал историю Центральной Азии, писал научные статьи, книги и не совсем понимал, почему другие русские все время пытались мне напоминать о моей национальности. Зачем? Я и так знал. Повзрослев – понял, они не знали таджикский язык и не желали знать, а чтобы оправдать свою никчемность, подчеркивали свою особенность или как они еще говорили – самобытность. Выглядело глупо.
Мне было уютно в Таджикистане, а им – нет. Когда я их называл колонизаторами, они обижались и в ответ называли меня русофобом. Самое странное, что так меня продолжили называть и в России, где я пытался понять «историческую родину». Я хотел увидеть то самое пропагандируемое добродушие, а видел совсем другое. Самое распространенное – «чурка», «хачик», «узкоглазый» и конечно же самое любимое – «чернож...й». Я намеренно ходил по Москве в афганской шапочке –пакуле, а встречные милиционеры настроженно разглядывали, подозревая во мне террориста. Мне было удобно и тепло, а милиционер боялся всего лишь шапочку.
Национализм современной России – не современная болезнь, она очень старая – имперская. Начиная с 15 века Россия захватывала земли и ассимилировала оккупированное население. Завоеванных называли туземцами, как официальное обозначение жителей «приобретенных» территорий, потом пыталась изгнать из них свое, родное, снисходительно открывая русско-туземные школы, запрещая родные языки, но продолжая их искусственно отделять от собственно русских. Даже в политике был глубокий водораздел – это для русских, это для нерусских, туземцев. В Государственной думе Российской империи была мусульманская фракция, а с 1764 года Правительствующим Сенатом было даровано право нерусским народам сохранять свое дворянское происхождение.
В Российской империи была своеобразная форма отношения к завоеванных народам, которую сейчас принято называть фашизмом. Достаточно почитать отчеты и мемуары генералов, «собиравших русские земли» Центральной Азии и на Кавказе, в которых часто встречаются определения – «полудикое население окраин», «кавказские туземцы», «дикари». Это было в порядке вещей, как само собой разумеющееся. На окраины империи переселялись казаки и русские – выстраивались «линии», надежные защитники новых территорий. Поэтому, если искать истоки русского фашизма, то он там – во времена оккупаций.
Русский публицист Иван Солоневич тогда так объяснил суть политики: «Русская империя со времен «начальной летописи» строилась по национальному признаку. Однако, в отличие от национальных государств остального мира, русская национальная идея всегда перерастала племенные рамки и становилась сверхнациональной идеей, как русская государственность всегда была сверхнациональной государственностью, – однако, при том условии, что именно русская идея государственности, нации и культуры являлась, является и сейчас, определяющей идеей всего национального государственного строительства России». События показывают, что ничего в понимании «русской государственности» не изменилось.
Спустя столетия государственной идеей заболел Путин. До него был долгий период советской власти, привнесшей свои «прелести» в национальную политику. Официально провозглашался советский интернационализм, дружба народов. А на самом деле была четкая градация, которая делила людей на титульные и нетитульные нации. Особым политическим изобретением было слово «нацмен» – национальное меньшинство. Были квоты для нацменов, поступавших в университеты и институты, при приеме в комсомол и партию, КПСС тщательно следила, чтобы талант определялся не знаниями или умением, а национальной принадлежностью.
Среди моих знакомых и соседей были потомки переселенцев в 19-м веке, были и те, кто приехал в Таджикистан уже при коммунистах. Никакой разницы я не видел – может быть имперские старожилы знали на 20-30 таджикских слов больше. Но русская великодержавность – та же, с той же степенью величавости и презрения к туземцам, которые на самом деле жили на своей земле, а туземцами были русские. В качестве своей исключительности русские говорили, что научили таджиков пИсать стоя, а в пору перестройки стали ощущать себя на самом деле чужими, но в качестве аргумента твердили о своей исключительности, мол, «без нас они загнутся».
Бытовой национализм расцветал параллельно коммунистической пропаганде о «братской семье народов», абсолютно не подчиняясь, а скорее всего, находя поддержку у КГБ. Национализмом страдала и сама КПСС, направляя в союзные республики вторыми секретарями исключительно русских.
Все эти годы я продолжал собирать материал для задуманной книги, пытаясь найти объяснение русскому национализму. Например, почему существительное «рус», «росс», «русич», «русак» превратилось в прилагательное «русский». Само слово стало этнонимом только с 18 века, с того самого времени, когда «обретение земель русских» стало широкомасштабной оккупацией соседних стран. В 1827 году генерал Паскевич отвоевав у Персии часть территории, назвал ее не задумываясь – Русской Арменией. Как потом центральноазиатские территории – Русским Туркестаном. Кстати, как теперь – Русский Донбасс. В библиотеках можно найти книги с заголовками «Русский Китай», «Грузия – горная Русия» и прочие произведения, вписывающиеся в понимание безграничности современного русского геополитического сумасшествия.
В поисках причин всемирной любви к своей всемирной значимости, я попытался собрать данные о о числе русских, известные по историческим источникам. Более менее, историками собрана статистика, начиная с 15 века. В Московском княжестве 15 века население составляло 2 миллиона человек, в 16 веке - 5,8 – 6,5 миллионов, в 17 веке – 10,5-11 миллионов, в начало 18 века – 13-15 миллионов. В 18-19 веках численность населения Российской империи вырастает невероятно быстро: прирост в 1719 году составляет 57%, в 1795 – 82%, в 1843 – 80%, в 1896 – около 55%. Количество русских вырастает с «приобретением русских земель», что означает и приобретение населения, названного русским. Именно тогда и появляется новый этнос – русские, что совсем не обязательно русичи, русаки или россы. Предков части из них завоевали в 16 веке, других в 17-м или позже. Сформировалась общность людей, говорящих на одном языке. О настоящем происхождении говорят фамилии – Аксаков, Юсупов. Карамзин, Фонвизин, Даль, Лермонтов, Кутузов, Салтыков, Пржевальский, Бортнянский, Разумовский, Кантемир, Багратион. Но они ведь все русские, не правда ли?
Не в этом ли отгадка странности поведения многих «русских», которые с презрением относятся к другим национальностям, с ненавистью, которая присуща многим неофитам? В интернете можно найти академическое описание антропологии русского человека, в котором среди терминов «субстрат» и «аутосомные маркёры» на самом деле скрывается тайна прироста населения в 80-82 процента. Так могло произойти только в двух случаях – или русские изобрели, а затем утеряли препарат во много раз эффективнее виагры, или завоеванные народы стали вынужденно называть себя русскими. Точнее, тем самым прилагательным «русский», которым раньше и теперь любят пользоваться полководцы и политики, и которое наконец превратилось в странное существительное, ломающее правила русской грамматики.
Мои поиски объяснения нужны больше мне, чем большинству из тех, кто называет себя русскими. Я хочу понять, с кем себя идентифицировать и как быть дальше – обижаться на обвинения в русофобии или не обращать внимания. У каждого народа есть историческая память и качества, являющиеся частью ментальности, и среди них черты, присущие современным народам, вне зависимости от расы или вероисповедания, ответственность за прошлое и предвидение будущего. Раньше в Таджикистане, а теперь и в Грузии мне нравится слушать рассказы друзей о своих предках до пятого и даже седьмого колена. Это – историческая память, которая помогает потомкам оценивать себя, свои поступки и проступки, предвидеть свое будущее. Многие ли русские могут рассказать о своих прадедах?
Несмотря на некоторые открытия, помогающие разобраться в поведении «русских», остается главный давно волнующий меня вопрос – почему у «русских» такое странное отношение к свободе? Не о свободе дать в морду или обматерить, а о той свободе, которая человеку помогает регулировать свою жизнь и желать свободы ближнему. Откуда появилось неприятие к чужой свободе, страсть к любому подавлению свободолюбия? Откуда неприязнь к людям, говорящим на других языках, и нежелание воспринимать носителей другой культуры? Откуда эта плохо скрываемая зависть к чужим успехам? Почему такая агрессия?
У меня, русского, есть еще много вопросов, на которые я пытаюсь ответить большую часть своей жизни. Особенно сейчас, когда российские политики опять прикрываются прилагательным «русский» и совершают преступления.
Мне, русскому, стыдно и обидно. Мне в голову не приходит ссорится со своими друзьями украинцами, только потому что они хотят быть свободными, а больше 80 процентов русских не хотят. Как-то сравнил тексты гимнов – России и Грузии: в грузинском несколько раз упоминается слово тависуплеба – свобода, а в российском – только один раз и опять как прилагательное.
Мне совсем не хотелось писать патетический текст и вопрошать пустоту. В конце концов, каждый должен отвечать за свои поступки, вне национальности и политических взглядов. Мне повезло, я жил в разных странах, с разными культурами и языками, чувствовал себя комфортно, потому что было интересно. За эти годы я понял, что не хочу быть безликим прилагательным, мне больше нравится быть существительным.
Олег Панфилов, профессор Государственного университета Илии (Грузия)
В те годы я задумал написать книгу и даже придумал название – «Соотечественик», с посвящением Рогозину, Затулину и Дугину. Тем самым людям, которые все последние 20 лет стравливают русских с нерусскими, убеждают в величавости России и в необходимости восстановления если не СССР, то подобия Российской империи. Или хотя бы какого-нибудь территориального образования, что дало бы им укрепиться в их вечном стоне о «русском духе», «русской мечте», «русском миссионерстве». Они так много и часто об этом говорили и говорят, что начинаешь озираться вокруг в поиске хотя бы кого-нибудь, кто не был бы русским.
Я всегда был русским, с русской мамой и русским папой, но с малолетства говорю по-таджикски, много лет изучал историю Центральной Азии, писал научные статьи, книги и не совсем понимал, почему другие русские все время пытались мне напоминать о моей национальности. Зачем? Я и так знал. Повзрослев – понял, они не знали таджикский язык и не желали знать, а чтобы оправдать свою никчемность, подчеркивали свою особенность или как они еще говорили – самобытность. Выглядело глупо.
Мне было уютно в Таджикистане, а им – нет. Когда я их называл колонизаторами, они обижались и в ответ называли меня русофобом. Самое странное, что так меня продолжили называть и в России, где я пытался понять «историческую родину». Я хотел увидеть то самое пропагандируемое добродушие, а видел совсем другое. Самое распространенное – «чурка», «хачик», «узкоглазый» и конечно же самое любимое – «чернож...й». Я намеренно ходил по Москве в афганской шапочке –пакуле, а встречные милиционеры настроженно разглядывали, подозревая во мне террориста. Мне было удобно и тепло, а милиционер боялся всего лишь шапочку.
Национализм современной России – не современная болезнь, она очень старая – имперская. Начиная с 15 века Россия захватывала земли и ассимилировала оккупированное население. Завоеванных называли туземцами, как официальное обозначение жителей «приобретенных» территорий, потом пыталась изгнать из них свое, родное, снисходительно открывая русско-туземные школы, запрещая родные языки, но продолжая их искусственно отделять от собственно русских. Даже в политике был глубокий водораздел – это для русских, это для нерусских, туземцев. В Государственной думе Российской империи была мусульманская фракция, а с 1764 года Правительствующим Сенатом было даровано право нерусским народам сохранять свое дворянское происхождение.
В Российской империи была своеобразная форма отношения к завоеванных народам, которую сейчас принято называть фашизмом. Достаточно почитать отчеты и мемуары генералов, «собиравших русские земли» Центральной Азии и на Кавказе, в которых часто встречаются определения – «полудикое население окраин», «кавказские туземцы», «дикари». Это было в порядке вещей, как само собой разумеющееся. На окраины империи переселялись казаки и русские – выстраивались «линии», надежные защитники новых территорий. Поэтому, если искать истоки русского фашизма, то он там – во времена оккупаций.
Русский публицист Иван Солоневич тогда так объяснил суть политики: «Русская империя со времен «начальной летописи» строилась по национальному признаку. Однако, в отличие от национальных государств остального мира, русская национальная идея всегда перерастала племенные рамки и становилась сверхнациональной идеей, как русская государственность всегда была сверхнациональной государственностью, – однако, при том условии, что именно русская идея государственности, нации и культуры являлась, является и сейчас, определяющей идеей всего национального государственного строительства России». События показывают, что ничего в понимании «русской государственности» не изменилось.
Спустя столетия государственной идеей заболел Путин. До него был долгий период советской власти, привнесшей свои «прелести» в национальную политику. Официально провозглашался советский интернационализм, дружба народов. А на самом деле была четкая градация, которая делила людей на титульные и нетитульные нации. Особым политическим изобретением было слово «нацмен» – национальное меньшинство. Были квоты для нацменов, поступавших в университеты и институты, при приеме в комсомол и партию, КПСС тщательно следила, чтобы талант определялся не знаниями или умением, а национальной принадлежностью.
Среди моих знакомых и соседей были потомки переселенцев в 19-м веке, были и те, кто приехал в Таджикистан уже при коммунистах. Никакой разницы я не видел – может быть имперские старожилы знали на 20-30 таджикских слов больше. Но русская великодержавность – та же, с той же степенью величавости и презрения к туземцам, которые на самом деле жили на своей земле, а туземцами были русские. В качестве своей исключительности русские говорили, что научили таджиков пИсать стоя, а в пору перестройки стали ощущать себя на самом деле чужими, но в качестве аргумента твердили о своей исключительности, мол, «без нас они загнутся».
Бытовой национализм расцветал параллельно коммунистической пропаганде о «братской семье народов», абсолютно не подчиняясь, а скорее всего, находя поддержку у КГБ. Национализмом страдала и сама КПСС, направляя в союзные республики вторыми секретарями исключительно русских.
Все эти годы я продолжал собирать материал для задуманной книги, пытаясь найти объяснение русскому национализму. Например, почему существительное «рус», «росс», «русич», «русак» превратилось в прилагательное «русский». Само слово стало этнонимом только с 18 века, с того самого времени, когда «обретение земель русских» стало широкомасштабной оккупацией соседних стран. В 1827 году генерал Паскевич отвоевав у Персии часть территории, назвал ее не задумываясь – Русской Арменией. Как потом центральноазиатские территории – Русским Туркестаном. Кстати, как теперь – Русский Донбасс. В библиотеках можно найти книги с заголовками «Русский Китай», «Грузия – горная Русия» и прочие произведения, вписывающиеся в понимание безграничности современного русского геополитического сумасшествия.
В поисках причин всемирной любви к своей всемирной значимости, я попытался собрать данные о о числе русских, известные по историческим источникам. Более менее, историками собрана статистика, начиная с 15 века. В Московском княжестве 15 века население составляло 2 миллиона человек, в 16 веке - 5,8 – 6,5 миллионов, в 17 веке – 10,5-11 миллионов, в начало 18 века – 13-15 миллионов. В 18-19 веках численность населения Российской империи вырастает невероятно быстро: прирост в 1719 году составляет 57%, в 1795 – 82%, в 1843 – 80%, в 1896 – около 55%. Количество русских вырастает с «приобретением русских земель», что означает и приобретение населения, названного русским. Именно тогда и появляется новый этнос – русские, что совсем не обязательно русичи, русаки или россы. Предков части из них завоевали в 16 веке, других в 17-м или позже. Сформировалась общность людей, говорящих на одном языке. О настоящем происхождении говорят фамилии – Аксаков, Юсупов. Карамзин, Фонвизин, Даль, Лермонтов, Кутузов, Салтыков, Пржевальский, Бортнянский, Разумовский, Кантемир, Багратион. Но они ведь все русские, не правда ли?
Не в этом ли отгадка странности поведения многих «русских», которые с презрением относятся к другим национальностям, с ненавистью, которая присуща многим неофитам? В интернете можно найти академическое описание антропологии русского человека, в котором среди терминов «субстрат» и «аутосомные маркёры» на самом деле скрывается тайна прироста населения в 80-82 процента. Так могло произойти только в двух случаях – или русские изобрели, а затем утеряли препарат во много раз эффективнее виагры, или завоеванные народы стали вынужденно называть себя русскими. Точнее, тем самым прилагательным «русский», которым раньше и теперь любят пользоваться полководцы и политики, и которое наконец превратилось в странное существительное, ломающее правила русской грамматики.
Мои поиски объяснения нужны больше мне, чем большинству из тех, кто называет себя русскими. Я хочу понять, с кем себя идентифицировать и как быть дальше – обижаться на обвинения в русофобии или не обращать внимания. У каждого народа есть историческая память и качества, являющиеся частью ментальности, и среди них черты, присущие современным народам, вне зависимости от расы или вероисповедания, ответственность за прошлое и предвидение будущего. Раньше в Таджикистане, а теперь и в Грузии мне нравится слушать рассказы друзей о своих предках до пятого и даже седьмого колена. Это – историческая память, которая помогает потомкам оценивать себя, свои поступки и проступки, предвидеть свое будущее. Многие ли русские могут рассказать о своих прадедах?
Несмотря на некоторые открытия, помогающие разобраться в поведении «русских», остается главный давно волнующий меня вопрос – почему у «русских» такое странное отношение к свободе? Не о свободе дать в морду или обматерить, а о той свободе, которая человеку помогает регулировать свою жизнь и желать свободы ближнему. Откуда появилось неприятие к чужой свободе, страсть к любому подавлению свободолюбия? Откуда неприязнь к людям, говорящим на других языках, и нежелание воспринимать носителей другой культуры? Откуда эта плохо скрываемая зависть к чужим успехам? Почему такая агрессия?
У меня, русского, есть еще много вопросов, на которые я пытаюсь ответить большую часть своей жизни. Особенно сейчас, когда российские политики опять прикрываются прилагательным «русский» и совершают преступления.
Мне, русскому, стыдно и обидно. Мне в голову не приходит ссорится со своими друзьями украинцами, только потому что они хотят быть свободными, а больше 80 процентов русских не хотят. Как-то сравнил тексты гимнов – России и Грузии: в грузинском несколько раз упоминается слово тависуплеба – свобода, а в российском – только один раз и опять как прилагательное.
Мне совсем не хотелось писать патетический текст и вопрошать пустоту. В конце концов, каждый должен отвечать за свои поступки, вне национальности и политических взглядов. Мне повезло, я жил в разных странах, с разными культурами и языками, чувствовал себя комфортно, потому что было интересно. За эти годы я понял, что не хочу быть безликим прилагательным, мне больше нравится быть существительным.
Олег Панфилов, профессор Государственного университета Илии (Грузия)
Источник.
Похожие темы
» Быть казаком — значит, прежде всего, быть православным христианином
» Быть казаком – значит быть Православным…
» Анатолий Марета: Помогать власти – это не значит её только хвалить
» Украина не хочет быть Швейцарией. Украина хочет быть Сомали
» Абхазия объявила русским квартирную войну
» Быть казаком – значит быть Православным…
» Анатолий Марета: Помогать власти – это не значит её только хвалить
» Украина не хочет быть Швейцарией. Украина хочет быть Сомали
» Абхазия объявила русским квартирную войну
Страница 1 из 1
Права доступа к этому форуму:
Вы не можете отвечать на сообщения