Тайное оружие казаков

Запорожское казачество - наиболее характерное и колоритное явление славянского степного пространства. Оно родилось на границе леса и дикой степи, на стыке славянского оседлого постоянства и разгульной вольницы кочевников. Некоторые говорят об особой культуре казачества и даже цивилизации. Как бы там ни было, но жизнь в условиях дикой степи и плавневых дебрей выработала в казаках особые умения и приемы проведения разведывательных операций, наступательных и оборонительных боев, сделала из них настоящих закаленных следопытов, чей опыт выживания в экстремальных природных условиях (добыча и приготовление еды, защита от непогоды, диких зверей) весьма ценен для нас и сегодня.

Нечеловеческие тайны
Закрыты шумом, точно речью.
Так на Днепре, реке Украйны,
Шатры таились Запорожской Сечи.
И песни помнили века
Свободный ум сечевика,
Его широкая чуприна
Была щитом простолюдина,
А меч коротко-голубой
Боролся с чертом и судьбой.
(Велимир Хлебников)

Часто запорожские казаки выходили победителями в боях с многочисленными армиями, спасались в самых безнадежных ситуациях. Как же им это удавалось? Какими боевыми приемами владели? Какое оружие применяли?

«Поднимались прямо со дна моря...»

Умело и хитро действовали запорожцы и в степи, и в плавнях, и среди черноморских волн. Не чужими были для казаков и морские глубины. Есть сведения (разной степени достоверности, конечно), что сечевики имели свой... подводный флот. Французский историк Монжери писал в 1827 году: «По крайней мере, нет сомнения, что такого рода суда (подводные) были употребляемы в Европе в ХIII в. Украинцы часто избегали преследования турецких галер с помощью больших подводных лодок». Монжери при этом ссылался на записи французского философа Фурнье, побывавшего в конце ХVI века в Константинополе. Странствующий пытливый мыслитель, который проявлял интерес к нравам и обычаям других народов, свидетельствовал: «Здесь мне рассказывали совершенно необыкновенные истории о нападении северных славян на турецкие города и крепости - они являлись неожиданно, они поднимались прямо со дна моря и повергали в ужас береговых жителей и воинов. Мне и раньше рассказывали, будто славянские воины переплывают море под водой, но я посчитал рассказы выдумкой. А теперь я лично говорил с теми людьми, которые были свидетелями подводных набегов славян на турецкие берега».

Комментируя эти и другие высказывания и хроникальные записи разных времен, Монжери утверждал: «Запорожские казаки пользовались гребными судами, способными погружаться под воду, покрывать в погруженном состоянии большие расстояния, а затем уходить в обратный путь под парусами». Как же выглядела подводная лодка казаков? Монжери попытался дать ответ и на этот вопрос. Корпус обшитого кожей челна был накрыт герметической палубой. Над ней возвышалась шахта, где находился наблюдатель-рулевой. Через шахту поступал воздух при плавании в надводном и полупогруженном положении. В погруженном состоянии движение осуществлялось при помощи весел, герметизированных в местах прохода через корпус кожаными манжетами.

Рассказы Фурнье и Монжери не канули в Лету. Их имена, например, упоминаются в книге П. Адамовича «Подводные лодки, их устройство и история», которая была издана в Петербурге в 1905 году. Проявляют интерес к их работам и современные исследователи. Один из них предположил, что подводной лодкой во время похода становилась обыкновенная «чайка». Она имела двойное дно, в котором в погруженном состоянии содержался балласт (скорее всего, песок). Дно было снабжено створками. Когда возникала необходимость всплытия, створки откидывались и песок высыпался. Фантастический корабль, облепленный водорослями и ракушками, вдруг появлялся из морской пучины у самых стен вражеской крепости, повергая противника в ужас...

Ракетный «переполох»

Глубокая ночь. Луна скрылась за тучами, не видно и звезд. Турецкий лагерь затих. Лишь слышно, как переминаются кони возле шатров да перекликаются часовые. Вдруг раздаются громкие хлопки, и лагерь озаряют вспышки. Всполошились и дико заржали перепуганные кони, из шатров, ничего не понимая, стали выбегать полусонные люди. Взметались вверх языки пламени, дергались тени, бряцало бесполезное в темноте оружие, а между шатрами продолжали звучать взрывы, и все новые и новые вспышки ослепляли людей и обезумевших лошадей. Переполох во вражеском стане произвели «шутихи большого калибра». Так у запорожцев назывались особые ракеты, которые, взрываясь (до шести раз), подпрыгивали при каждом взрыве и производили оглушительные хлопки, точно современные петарды. После такого ракетного ночного «переполоха» противник был морально подавлен и, если подобное ракетное нападение повторялось, через несколько дней в спешке покидал лагерь.

Про бывалого, искушенного в военных передрягах запорожца говорили, что он прошел Крым, Рим и медные трубы. Про Крым и даже Рим, где приходилось бывать запорожским воякам, понятно, а вот при чем здесь медные трубы? Вполне возможно, что запорожские умельцы, конструируя хитроумные ракеты, использовали опыт византийцев, на вооружении которых был так называемый греческий огонь. До изобретения пороха он представлял собой мощный огнемет. Вот один из рецептов огненной смеси: одна часть канифоли, одна часть серы, шесть частей селитры в тонко измельченном виде растворялись в льняном или лавровом масле. Все это вкладывалось в медную трубу, укрепленную на носу корабля, и поджигалось. Предки запорожских казаков, да и сами запорожцы, бороздившие южные моря, не понаслышке знали о действии «греческого огня».

Что же собой представляли ракеты запорожцев? По какому принципу они действовали? Как удалось установить, это были глиняные трубки с несколькими камерами, соединенными каналами, в которых была насыпана горючая смесь. Сначала она взрывалась в первой камере. Потом поочередно в остальных пяти. При каждом взрыве казацкая ракета-«шутиха» подпрыгивала. Звуковой и световой эффекты при этом были отнюдь не шуточными.

Саперы-«могильщики»

Как правило, каждый сечевой городок был опоясан земляным валом, вокруг часто также вырывались траншеи, которые заполнялись водой. Собственно со строительства этих земляных укреплений и начиналось обустройство казацкой столицы. В нем участвовали все запорожцы. Как свидетельствуют различные источники, на пограничных территориях они часто из воинов превращались в трудяг-землекопов. Папский нунций, который посетил Польшу и Украину, замечал: «Казак воюет столько, сколько мотыгой и лопатой насыпает землю и делает укрепления среди безграничных равнин своего края».

Каждый сечевик обращался с лопатой, киркой, ломом не хуже, чем с саблей или пикой. На поле брани, правда, вместо шанцевого инструмента он мог использовать и боевое оружие. С помощью той же сабли или даже кинжала казаку ничего не стоило в мгновение ока вырыть небольшой окопчик или даже окопную траншею. Между прочим, в условиях южной степи запорожцы первыми стали широко использовать неизвестный в Западной Европе способ защиты от огня врага - смоокапывание. «Как только выкопает себе укрепление над какой-нибудь речкой, казак становится «неприступным», - писал один хронист. У другого находим такие строки: «Нет в мире войска, которое бы умело лучше строить окопы, чем казаки». Доминиканский монах-мемуарист Симеон Окольский отмечал в своем дневнике: «Не один инженер удивлялся, глядя на расположение ихних валов, окопов, батарей, заслонов!; если б коронное войско прошло их преграды и ямы, грудьми поломало дубовые колы и частоколы, прошло привалки и валы, то еще большей отваги надо было бы на то, чтоб достать их в середине».

Для строительства редутов, сложных защитных укреплений и фортификационных сооружений у запорожцев существовали особые саперные отряды. Казаки, которые занимались исключительно землекопными работами, назывались «могильщиками». Насыпные возвышенности по степным грядам, известные у казаков как «робленые» могилы, - дело рук казацких саперов. Они представляли собой своеобразные сторожевые холмы. От погребальных их можно было отличить по траншеям и окопным ходам на вершине.

Казакам хорошо были известны различные «подкопные мудрости, осадные промыслы». Есть сведения о подкопах, которые вырывали казацкие саперы для проникновения в стан врага. В 1637 году во взятии Азова вместе с донскими казаками принимали участие и запорожцы. Для того чтобы одолеть врага, казаки применяли набитые землей плетневые туры, так называемые гуляй-города - деревянные щиты на колесах. Ведя огонь по противнику, их подкатывали к самым крепостным стенам. Когда таким способом одолеть турок не удавалось, донцы вместе с запорожцами прибегали к «немецкому размыслу» - рыли под крепостными стенами подкопы, через которые без труда попадали в укрепленный город. Подкопы же турок казаки успешно выявляли, используя специальные приборы - «слухи». Овладев всеми тонкостями «минной» войны, казацкие умельцы даже прибегали к подводному минированию. «Будучи исправными минерами, они не прекращают даже ставить мины под речкой с помощью покрытых смолою лодок», - замечал очевидец тех «азовских» событий турецкий путешественник Евлия Эфенди.

Впрочем, казаки имели возможность наблюдать за повадками пчел повсюду, где располагались их лагеря. «А тех пчел? А меда? Мед в пасеках, мед на зимовниках, мед и по бурдюгам. Так и стоит, бывало, в зарослях липы: бери сколько хочешь, больше всего от диких пчел. Дикие пчелы, бывало, всюду сидят», - вспоминали старики о медовой благодати казацкого края. Знали и враги о том, что в балочках по днепровским берегам, в заброшенных казацких бурдюгах можно было «на дурныка» полакомиться пчелиной сластью. Тут-то сметливые казаки и готовили бусурманам сюрприз. Зная, что в тот или иной район могут нагрянуть степные гости, они специально оставляли для них в приметных местах жбанчики с медом, который сначала приятно услаждал и веселил, а потом валил наповал самых стойких и здоровых воинов. Дело в том, что, если неподалеку от пасеки цвели «дурманящие» растения (тот же дурман, дрема белая или мак), способные влиять на нервную систему и оказывать снотворное действие, пчелы, сами того не ведая, собирали и заготавливали «пьяный» мед. О его своеобразном влиянии на организм человека еще в IV веке до нашей эры довольно образно написал древнегреческий историк и политический деятель Ксенофонт Афинский. Участвуя в походе войск Кира Младшего против Артаксеркса II, он был очевидцем того, как воины, объевшись «пьяного» меда в Колхидской низменности (кстати, ее уголки напоминали плавневую природу Великого Луга), заснули среди белого дня как убитые. Та же участь, но уже в I веке до нашей эры постигла легионеров римского полководца Гнея Помпея. Объевшихся плавневым «пьяным» медом врагов казаки легко брали в плен.

Среди гончарной посуды, найденной на месте казацких зимовников и военных лагерей, привлекают внимание тонкостенные горшки. Для чего они могли использоваться? Ведь в них нельзя было варить пищу, хранить продукты. Существует версия об использовании подобных горшков в качестве...боевых ульев. Весной казацкие пчеловоды добавляли в кормовой мед протертую голову щуки, которая разбила хвостом зимний лед, и перец. Делалось это с ритуальной целью, чтоб пчелы были «зубастые, как щука, и сердитые, как перец». «Воспитанных» в таком духе пчел запорожцы использовали, скажем, в борьбе против янычар, находившихся на турецких галерах. Заключив пчелиные семьи в глиняные горшки, они с помощью метательных машин забрасывали их на палубу вражеского корабля. Горшки разбивались, и пчелы нападали на опешивших воинов, которые понапрасну отмахивались от злых и голодных насекомых кривыми ятаганами. В средние века «боевые ульи» нередко сбрасывались со стен крепостей. Историки полагают, что именно так была спасена от янычар султана Амюрата грузинская крепость Альбе-ля-Грек.

Боевой гопак

В вихревом зажигательном украинском танце гопаке и сегодня очевидна его боевая первооснова, которая входила в систему единоборств, используемых запорожскими казаками. Умение «взять» противника голыми руками высоко ценилось у запорожцев. Поэтому даже на досуге после чарки во время танцев со сложными акробатическими пируэтами они отрабатывали приемы поражения противника. Как вам, например, такое описание подгулявшего казачка: «И чего они не выделывают своими неутомимыми ногами? Иной, прежде чем пуститься в пляс, неожиданно присядет на корточки, потом моментально подскочит вверх, снова спустится вниз, затем молодецки возьмется в боки и потом пойдет писать и передом, и задом, и скоком, и боком, и направо, и налево, и на голове, и на руках». Кстати, тренируя вестибулярный аппарат и глазомер, сечевики, случалось, выплясывали на столе, среди тарелок и бутылок, между воткнутыми саблями, стоя на коне.

Главными способами передвижения в боевом гопаке являются шаги, бег, прыжки, «ползунки». Среди шагов выделялись: основной шаг, шаг «аркана», задний шаг, шаги «прибой», «чесанка», «дубоны», «стукалочка». Анализ названий подчеркивает их тактически-боевую направленность. Так, применяя шаг «дубоны», казак притоптывал ногами, производя шум, который отвлекал внимание противника. Бег включал в себя «дорожку», «дрибушку», галоп. Удары одной или двумя руками осуществлялись ладонью, локтем, предплечьем, плечом. Особенно разнообразными были удары ладонью. Они насчитывали добрый десяток приемов, среди которых и «ляпас», и «секач», и «тумак», и «дрель», и «штрык». Самыми эффективными и впечатляющими приемами в гопаке были удары ногами на месте или во время прыжка. «Разножкой» назывался удар в прыжке двумя ногами по бокам, «щупаком» - удар в прыжке двумя ногами вперед, «пистолем» - удар в прыжке одной ногой в бок, «чертом» - удар в прыжке с поворотом тела на 360 градусов.

Существовали и другие виды казацкой борьбы, которые применялись в стычках с противником. Среди них - «гойдок», «спас», «крест-накрест», на ремнях, на палках. Приемами «гойдока» пользовались в основном разведчики-пластуны. Казак как бы «приклеивался» к противнику, повторяя все его движения, а в случае ошибки нападал на него. Борьба «спас» имела в основном не атакующий, а оборонный характер.

Даже не видя противника, безоружный казак способен был совладать с ним, нанести болезненные, а иногда и смертельные удары. Весьма эффективным средством защиты (а нередко и нападения) в руках слепых нищих и кобзарей, которых казаки часто использовали в качестве разведчиков, были их посохи. «Торба мне жена, а палка - брат родной», - говорили слепцы. «Костурцом» (слово это в украинском языке как раз и означает нищенский посох) у них назывался особый вид борьбы с применением палок, дубинок.

Рука мертвого атамана

К туркам прибыло подкрепление, и они не сомневались в победе, однако, когда небольшой казацкий отряд приблизился к их лагерю, бусурманы с криками «Урусшайтан! Урусшайтан!» стали разбегаться по степи. Что же так напугало противника? Впереди запорожцев скакал казак с развевающимся по ветру чубом-«оселедцем». Вместо сабли он размахивал... человеческой рукой со скрюченными пальцами.

Эта мертвая черная рука и была причиной панического бегства турков. Принадлежала она запорожскому атаману Ивану Сирко, которому, как писал один польский хронист, судьба дала «счастье и ум, и мужественное сердце, и оружие, и славу». В легендах и преданиях народ наделял Сирка энергией и силой, многократно превосходившими возможности самых отчаянных казацких рыцарей. «Кошевой Сирко был превеликий колдун. Было, кто бы ни задумал воевать с ним - он уже знает и войско собирает, копья точит и древки готовит. Недаром его турки прозвали шайтаном», - рассказывали о нем в приднепровских селениях. Даже не очень звучная фамилия («Сирками» на Украине обычно называли собак) интерпретировалась, как богоданная - Сирко, по словам того же хрониста, был поставлен Богом, как пес на страже христианских овечек, чтоб защитить их от волчьих зубов бусурман.

Общепризнан полководческий талант Сирко. Он провел более пятидесяти походов против Османской империи и Крымского ханства и ни разу не потерпел поражения, выходя победителем из самых тяжелых ситуаций. Сирка восемь раз избирали кошевым атаманом Войска Запорожского. И после смерти он оставался непререкаемым авторитетом для казаков. Его дух незримо витал над сечевиками, вдохновляя их на подвиги. По самым различным поводам запорожцы вспоминали своего атамана. Создавалось даже впечатление, что они невольно, произнося священное имя, подпитывались его энергетикой. И мертвый ватаг продолжал служить своему сечевому братству.

В глубокой древности зародилась вера в чудотворную силу мощей. Наши далекие предки верили, что священные останки героев каким-то образом могут воздействовать на соплеменников. Человеческие добродетели, праведничество или целительные силы не умирают вместе с телом. Нередко достаточно было просто находиться рядом с мертвым, чтобы ощутить благотворное влияние его энергетики. Существовал даже особый ритуал общения с покойником, во время которого он мог передавать часть своего могущества казакам, наделять их чарами, которыми обладал и сам. Рассказывают, что этот ритуал был утвержден самим Сирко: «Кто будет семь лет перед Пасхой выносить по три заполы земли на мою могилу, тот будет иметь такую силу, как я, и будет знать столько, сколько и я». В другом варианте завещания необходимо было поливать могилу на восходе солнца. При этом предписывалось «воду носить ртом из речки».

«Славный был атаман. Уже и по смерти оного по морю мертвого пять лет для славы и счастья запорожцы важивали, понеже был славен, и турки весьма имени его побаивались. Когда на войну и с мертвым езживали, то всегда им счастье бывало», - писал князь Мышецкий, неоднократно гостивший у сечевиков. Как же понимать это «и с мертвым езживали»? Неужели казаки для устрашения противника возили труп атамана? В каком-нибудь африканском племени это, наверное, было вполне возможным, однако трудно представить, чтобы подобное могло происходить у нас. Правда, известно, что скифы (некоторые считают запорожских казаков их прямыми потомками) не одну неделю возили набальзамированные тела своих мертвых вождей по степным кочевьям. Возможно, отголоски этого обряда, какие-то его технологические детали (скажем, приемы бальзамирования) дожили до казацких времен? Может быть, сечевикам для устрашения врага достаточно было продемонстрировать бусурманам какую-нибудь часть тела мертвого атамана? Скажем, руку. Тем более что сам Сирко был не против своего «расчленения». Более того, он еще при жизни настаивал на нем. В одной из легенд о великом казацком предводителе говорится: «Когда помирал кошевой Сирко, то говорил запорожцам: «Кто из вас, хлопцы, будет поливать мою могилу на восходе солнца, тот будет знать столько, сколько и я... А как пойдет большая сила на белого царя, то пусть хоть руку мою откопают и понесут вперед войска: неприятель сам себя порубит».

Высоко поднятая крепкая и жилистая рука мертвого атамана была своеобразным знаменем казацкого войска. «Где рука, там и удача», - говорили запорожцы. Рассказывают даже, что русским удалось одолеть Наполеона после того, как один «черноморец» откопал руку Сирко и проскакал с нею на виду у французских вояк...