Записки казачьего врача

В кубанской столице вышла уникальная книга «Записки казачьего врача» / Ф. И. Бандурка. (Краснодар: Вишера, 2013. - 272 с.: илл), которая издана на основе рукописей Федора Бандурки - кубанского казачьего офицера-врача времен Гражданской войны и эмиграции. Судьба этого человека - история многих эмигрантов и их детей, оказавшихся после большевистского переворота за границей. Идея создания книги принадлежит его сыну Виктору Бандурке - давнему другу нашей редакции, который решил таким образом увековечить память о своем давно ушедшем из жизни отце. По его словам, издание также посвящено 400-летию Дома Романовых, которое отмечается в этом году.

Федор Бандурка родился в станице Отрадной 2 марта 1895 года. Окончил гимназию в Армавире. Некоторое время жил и учился в школе в Кисловодске. Затем поступил в Императорскую военно-медицинскую академию в Санкт-Петербурге. Год не доучился - в октябре 1918-го сбежал из революционного Петербурга на крыше поезда на юг. Там примкнул к казачьим частям Первого кубанского полка под командованием полковника Соламахи, ди­визионным командиром которого был генерал Шкуро.

Эти части прикрывали отступление корниловских, алексеевских белых войск, которые на пароходах покинули Россию, а казаков бросили. После чего раздобыли где-то баржу, погрузились и тоже отчалили, а оставленные ими на берегу кони прыгнули в воду и поплыли следом. Сотни три казаков не смогли вынести этого зрелища и, спрыгнув с баржи, вплавь вернулись к своим коням и к берегу России, где их ждали красные и еще в воде добивали выстрелами…

Федор Иванович добрался вместе с казаками до Сербии и осел там на долгие годы, женившись на девушке из королевского сербского рода Обреновичей - бабушка его жены была сестрой матери короля Сербии Александра. В эмиграции казачий офицер Бандурка хватил немало лиха, но были в его жизни и интересные эпизоды. Так, одно время он служил придворным доктором эфиопской принцессы. А однажды оказался на митинге возле Финляндского вокзала в толпе молодых людей, к которым подошел Ленин. «Как ваша фамилия?» - спросил вождь мирового пролетариата у юноши. - «Бандурка». - «Вы украинец?» – «Нет, русский, кубанский казак».

В Сербии в 1930 году родился сын Федора Бандурки - Виктор. Федор Иванович воспитывал его по казачьим обычаям. Мальчик учился в кадетском корпусе вместе с сыном генерала Кутепова, внуком композитора Римского-Корсакова, сидел за одной партой с правнуком Льва Толстого. Он получил образование в лучших традициях офицерского воспитания Российской империи.

В 1943 году всей семьей они оказались в фашистском концлагере Маутхаузен, где погиб советский генерал Карбышев. В лагере проводились опыты над детьми. А в помещении, где находились газовые печи, играл оркестр…

Спустя несколько месяцев 17 семей отправили в Зальц-бург, на военный завод. В их числе оказалась и семья Федора Бандурки. Жили они в русском лагере, Виктор окончил русскую гимназию. В 1952 году со старшей сестрой Верой они переехали в Америку. В Нью-Йорке Бандурка-младший включился в казачью жизнь и работу в штабе Кубанского казачьего войска за рубежом. Был одним из основателей Кубанского музея, в котором хранились казачьи регалии, вывезенные из России во время гражданской войны. Именно эти регалии не так давно привезли на Кубань, в Краснодар.

Восемь лет он был адъютантом атамана Кубанского казачьего войска за рубежом. Каждый год проводились сборы с участием казаков разных станиц, которые берегли казачьи устои и жили по давно заведенным законам. Был и прекрасный хор казаков Сергея Жарова, который объехал весь мир, выступал перед королями, императорами и президентами и стал впоследствии легендарным. Виктор Федорович был его менеджером и сам великолепно пел.

Виктор Бандурка знакомил Америку с русской церковной музыкой. Он пять раз привозил из России в Америку и Канаду московский хор «Акафист», провел с ним шестьдесят концертов, выпустил шесть дисков. Был лично знаком со многими священнослужителями, внесшими свой вклад в развитие русской духовности за рубежом, в том числе и главой русской церкви.

Женой Виктора Федоровича стала русская девушка Мария Коновалова, родившаяся в Штатах. Учитель математики и английского языка по образованию, она также стала хорошей хозяйкой и матерью троих детей - двух дочерей и сына. Сейчас семья прибавилась – в ней
5 внучек (у всех русские имена) и внук Иван. Многие из них носят родовую фамилию Бандурка.

- Всю жизнь с женой дома мы общаемся только на русском языке. Хотя в Америке прожили 60 лет, - говорит Виктор Бандурка. - Наша старшая дочь Лена говорит по-русски, сын Олег и младшая Нина не говорят, но понимают.

Долго не решался Бандурка-старший приехать на Родину. Но когда политическая обстановка в России изменилась, он вместе с дочерью Верой в 1973 году (а позже и с сыном) навестил город своей студенческой юности Петербург – в ту пору еще Ленинград. Очень хотел показать своим детям места, с которыми была связана его молодость и несбывшиеся мечты… Умер Федор Иванович в январе 1987 года. А через год у Бандурки-младшего не стало и сестры…

Сами супруги Бандурка в России бывали не раз. В Москве, на родине отца Марии Алексеевны – в Чите, в Кисловодске – у тетушек жены, в Сочи у друзей. В Краснодаре (как называет его Виктор Федорович – Екатеринодаре) удалось побывать только в аэропорту. Зато до сих пор помнит вкус кубанского хлеба, который попробовал по дороге в Майкоп. В конце 90-х он приехал на родину отца - в Отрадную. Родственников не нашел, но познакомился с однофамильцами.

«Пришло наконец то время, о котором когда-то мечтал мой отец, - говорит Виктор Бандурка. - Когда эмигранты начинают возвращаться на Родину. Только среди них осталось уже совсем мало тех, кто в годы красного террора вынужден был покинуть Россию. Зато приезжают их дети, мечтающие ступить на благословенную землю своих родителей и предков, духовная связь с которой живет в каждом русском, независимо от места его проживания».

«Моя служба во 2-м Кубанском партизанском казачьем конном полку во время Гражданской войны 1918-1919 гг.»

Прежде чем начать изложение моей службы в указанном полку, я хочу сказать несколько правдивых слов об участии в Гражданскую войну казачества, и в частности кубанского. Этот вопрос мало освещен в истории указанной войны.

Справедливость требует отметить, что Гражданская война главным образом легла на плечи казачества, и если бы остальное население России дало хотя бы 10-ю долю для Белой армии, по сравнению с казачеством, то, конечно, Гражданская война была бы выиграна Белой армией.

Казачество потеряло неимоверное количество жизней, главным образом молодого и в боевом отношении незаменимого элемента, редко какая казачья семья не была лишена своих братьев, или дети своих отцов, или женщины своих мужей. Казачество было просто обескровлено, и все обвинения против последнего, что оно является одной из главных причин поражения Белой армии, ни на чем не основаны, казачество дало все, что могло, но остальное население не поддержало казаков и Белое дело. Среди казаков часто были слышны разговоры: «вот мы дошли до Воронежа. А где же Россия? Все мы та мы, та корниловцы». Теперь начну постепенно по памяти излагать все по порядку. Постараюсь ничего не забыть, и все события того времени точно нарисовать, и всех выдающихся кубанских орлов воскресить, чтобы их имена не были забыты. Может быть, после падения проклятой «народной власти», в чем я не сомневаюсь, будущему историку Кубани мои скромные записки принесут хоть маленькую пользу.

В октябре 1918 года из станицы Отрадной, где я работал короткое время в больнице, на подводе направился в станицу Удобную, где, явившись атаману станицы, попросил его, чтобы мне была предоставлена подвода для дальнейшего следования в станицу Батал­пашинскую. Атаман направил меня к казаку Зинченко, у которого я переночевал, приняли меня как родного, прекрасно накормили, и на следующий день, вкусно позавтракав, на предоставленной атаманом подводе с несколькими казаками-удобинцами направился в станицу Баталпашинскую, где находился в то время штаб Баталпашинского и Пятигорского фронта. По пути проезжали аул Тазартуковский, нужно отметить, что горцы Кубани активно помогали и поддерживали Белое движение, а в их аулах не было ни грабежей, ни массовых убийств, чего нельзя сказать о русских населенных пунктах. В красной армии горцев также было мало. По приезде в Баталпашинскую, переночевав в доме хорунжего-конвойца, служившего в то время во втором Хоперском полку, я направился к санитарному инспектору фронта доктору Петрову, он назначил меня во 2-й Кубанский партизанский конный полк, мои квалификации в то время -
3 года медицины Императорской военно-медицинской академии. Получив подводу, предоставленную атаманом станицы, вместе с прапорщиком 2-го Запорожского полка, молодым и очень симпатичным казачьим офицером, следуем к месту назначения. По дороге заехали в расположение Осетинского дивизиона, где нас приняли очень гостеприимно, по-кунацки.

…Переночевав у гостеприимных кунаков-осетин, мы с прапорщиком Стороженко продолжали наш путь дальше в штаб корпуса (командир корпуса генерал Ляхов). Здесь я распрощался с милым прапорщиком Стороженко и никогда его больше не встречал. Из штаба корпуса направили в штаб дивизии, к генералу Шкуро, последний был в отпуске, и дивизией временно командовал полковник Козлов, убитый в начале 19 года уже в Донской области. Из штаба дивизии направили в полк, где меня принял командующий полком есаул Иван Романович Крюков, казак станицы Преградной Баталпашинского отдела, на меня произвел впечатление «рыцаря без страха и упрека», в чем я не ошибся при дальнейшем соприкосновении с ним. Адъютантом полка в то время был вольноопределяющийся князь Багратион-Мухранский, обладающий такими же качествами, как и его командир, и служивший в полку с есаулом Крюковым до смерти последнего, о чем мною будет написано в дальнейшем повествовании. Полк был расквартирован в селении Сергиевском Ставропольской губернии. Население села, бывшие казаки-хоперцы, несмотря на свое про­исхождение, было, как и большинство ставропольцев, настроено пробольшевистски. Есаул Иван Романович направил меня в полковой околодок, где я наткнулся на печальную картину - полное отсутствие перевязочного и медицинского материала. Нашел только одну глиняную банку, наполненную салом. Вот и все. При околодке находились двое казаков, Волков, казак станицы Баталпашинской, в его распоряжении находилась с громким названием «аптечная подвода» без аптеки и другая - «санитарная линейка» с казаком станицы Отрадной.

На этой линейке во время боев вместе с полком приходилось выезжать на позицию. Вот и весь «персонал» полка. Правда, была еще одна сестра милосердия, Ольга Акимовна, казачка станицы Бургустанской Терского войска, в будущем супруга генерала Михаила Карповича Соламахина, казака станицы Некрасовской (в 1945 году выдан «западной демократией» в Лиенце на расправу Сталину и, отсидев в Сибири много лет, был отпущен из лагеря и вскоре умер в Советском Союзе). Ольга Акимовна была одета очень легко, а при ставропольских морозах с ветром большой силы она, бедолага, очень мерзла, ей в то время было всего 18 лет. Когда мы выезжали на позицию, просили ее оставаться в обозе, но она всегда отказывалась следовать нашему совету и всегда ссопровождала наш полк, от нее была только моральная помощь. На следующий день после моего прибытия в полк боев не было, мы всем околотком пошли по всему селу, заходили из дома в дом и собирали старые простыни, рубахи и другое белье. Конечно, все было выстирано и выглажено. Из собранного материала сворачивали бинты и ими перевязывали раненых, что до некоторой степени заменяло недостаток перевязочного материала. Но и его не было в достаточном количестве.

В тот же день появились в околотке и первые больные, и когда они раздевались, передо мной открывалась ужасная картина; все страдали и болели чесоткой, вся кожа у них была воспалена от расчесов, покрыта сплошной коркой. Этой болезнью страдали очень многие, лечить нечем, эвакуировать нельзя. Нужно воевать, дабы красные опять не ввалились на Кубань. К тому же численный состав сотен был мал, от 60 до 90 шашек в сотне, и бедное казачество безропотно, с большими страданиями несло свой крест.

Полк состоял из шести сотен.

1-я сотня - казаки станицы Отрадной; командир - сотник Лыков.

2-я сотня - казаки станиц Спокойной и Передовой; командир, подхорунжий Василий Федорович Проваторов, обладал неимоверной способностью в командовании. Под его командованием сотня с минимальными потерями достигала больших успехов. В дальнейшей своей деятельности был произведен в прапорщики, а потом в хорунжии. В 1923 или в 1924 году из Болгарии, где был в эмиграции, с супругой и малолетним сыном возвратился в свою станицу Отрадную и, по слухам, вместе с семьей был выслан на север; дальнейшая судьба этого героя покрыта мраком неизвестности.

3-я сотня - казаки станицы Воровсколесской; командир, подхорунжий (фамилии его не помню), из той же станицы, из которой состояла его сотня; вскоре был убит.

4-я сотня - казаки станицы Исправной; командир - сотник Шевченко.

5-я сотня - станица Преградная; командир сотни - хорунжий Гущин, богатырь-конвоец, казак станицы Зеленчукской, его судьба неизвестна.

6-я сотня - станица Удобная, командир - сотник Маслеников, очень спокойный и выдержанный офицер, умело командовал своими казаками; судьбы его не знаю.

Казаки полка - участники Первой мировой войны, все из Хоперского полка.

В боевом отношении были орлами, и не можешь сказать, кто лучше, все были одинаковы, в боях показали себя с самой лучшей стороны. Отдохнув немного, полк повел наступление на село Крым-Гирей (также бывшая казачья станица).

В этом селе была расположена конная бригада красных под командой кубанского казака подхорунжего Кочубея. Бригада состояла главным образом из иногородних кубанцев, грустно! Эти люди понимали, что творят, посадили сами себе на шею «нахамкисов», «бронштейнов», «натановичей», возглавителем которых был «гуманист» 20 века Ленин-Ульянов. Назван «гуманистом» западной демократией, по-видимому, потому, что под его командой уничтожено много миллионов русских людей, главным образом жителей юга России, и в особенности казачества как наиболее стойкого и патриотически настроенного элемента. И в настоящее время именем этого преступника мирового масштаба уничтожается и далее русский народ, верно, в угоду так называемой западной демократии.

Удивительно, что и Сталин-Джугашвили не объявлен «гуманистом», вероятно, потому, что он стал притеснять «кагановичей» и других «бронштейнов». Западу мешал гигантский рост России и ее мощь. Если проследить историю, Запад, чтобы уничтожить Русь или ослабить ее, все время нападал, например, польские войны, шведская, немецкая, война 1812 года, когда французы под командованием Наполеона повели всю Европу на Россию и даже успели оккупировать Москву (судьба этого похода всем известна). Наконец Крымская война, известная под названием «Оборона Севастополя». Россия, чтобы защитить от турок балканских славян, объявила войну Турции, и когда последняя была уже близка к капитуляции, чтобы не допустить этого, французы в союзе с англичанами, турками, итальянцами объявили войну России и с громадными силами высадились в Крыму, были довезены солдаты даже и из Канады. Война продолжалась 11 месяцев, хотя неприятель и оккупировал Севастополь, однако ушел с разбитым носом из пределов России.

Наполеон III, император Франции, мечтал отомстить русским за Наполеона, занять Москву, но, увы, мечта его не осуществилась.

Все попытки Запада уничтожить Россию или ослабить ее всегда кончались для Запада неудачей. Страна выходила блестяще из всякого положения и продолжала шагать гигантскими шагами вперед под мудрым руководством своих правителей.

Немецкий канцлер Бисмарк, поняв, что Россию открытыми войнами победить нельзя, рекомендовал расшатывать ее изнутри. Из Германии были брошены в Россию всевозможные немецкие секты: баптисты, молокане, субботники и другие сходные секты, появившиеся в Германии в 15 веке с Мартином Лютером. Все секты получали инструкции из Германии, и им внушались идеи, направленные против православия, существующего порядка в России и ее правителей. Почти все сектанты стали в ряды красных, несмотря на то что все секты запрещали брать оружие в руки. В особенности сектантство пустило пышные ростки на Кубани. Руководители сект имели цель ослабить казачество как наиболее стойкий элемент. Кроме сектантства, Запад начал прививать русской интеллигенции так называемые либеральные идеи, а также масонство, которое, так же, как и сектантство, убивало в русских людях воинский дух. Либеральные идеи проникли в Россию с французской революцией 1789 года и наполеоновскими войнами, когда русские войска побывали в Париже, в результате - восстание декабристов в 1825 году в Петербурге. 3апад расходовал также громадные денежные средства для террористических актов, совершаемых в России; убивались талантливые государственные деятели: императоры, министры, губернаторы. Совершалось все это, чтобы задержать рост и развитие России. Необходимые реформы шли сверху без всяких потрясений. Гениальный и большой ум Столыпин убит также террористами в 1911 году, т. е. в самый канун Первой мировой войны. Обращаясь к либеральчикам, он сказал: «Вам нужны великие потрясения, а нам нужна великая Россия». Либералы вызвали великие потрясения, а потом строили при Сталине Беломорский канал, добились «свободы» и «улучшения жизни». Возможно, если бы Столыпин не был убит, не было бы и Первой мировой войны, а с ней и революции в России. Запад при помощи наших либеральных партий добился в России того, о чем мечтал.

Интересно отметить мнение министра иностранных дел Италии во время, когда началась революция в России: «Слава Богу, что в России произошла революция, страна за последние 50 лет так шагнула вперед, что мы от удивления открыли глаза. Что бы было, если бы не произошла революция, за следующие 50 лет? Она бы сказала нам: «Европа, ты мне больше не нужна». А революция, конечно, остановит ее рост и отбросит назад». Этого министра звали граф Сфорца. Вот вам мнение европейца, доброжелателя русского народа. В конце концов Запад навязал учение Карла-Тардохея Маркса, пообещав с этой идеей рай на земле, и русский народ по своей доверчивости и наивности поверил пропагандистам и последовал за ними, результат этой обманной идеи известен: пропагандисты воспользовались очень подходящим моментом, в это время велась очень непопулярная в народе война. Под влиянием этого учения и после захвата власти большевиками-марксистами началось физическое уничтожение населения России, чего и добивался и добился Запад. Кроме того, на Русь в 13 веке с востока нахлынули монголы. Русский народ устоял против всех своих неприятелей - и я уверен, что и марксизм будет побежден им.

Хочу также указать на момент, когда мы из Крыма с армией генерала Врангеля очутились в распоряжении французов, и тогда они показали свое настоящее лицо. Они, поселив армейский корпус в Галлиполи, а казаков - на пустынном острове Лемносе, обращались с нами хуже, чем со своими черными сенегальцами, и расценивали нас стоящими ниже последних. По прибытии на Лемнос разместили нас по круглым палаткам, прямо на голой земле, по 18 человек в каждой; семь дней не дали никакой еды, а после выдавали на пять человек килограмм хлеба, остальные продукты - в минимальном количестве, начали вести активную пропаганду за наше возвращение на Родину в лапы «гуманисту» Ленину и его палачам типа поляка Дзержинского, многие соблазнились и возвратились назад; ясно, какая их постигла судьба. А насильственная выдача казаков в Лиенце в Австрии в 1945 году на расправу Сталину разве не показывает отношение западной демократии к русскому народу? Во время Гражданской войны мы, по своей доверчивости и наивности, твердо верили нашим союзникам и были уверены, что они помогут освободить от большевиков Россию. Каково же было наше разочарование, когда мы очутились на Западе, в особенности те, кто попал во Францию, где русские могли только заниматься физическим трудом. Император Александр III знал точно, что собой представляет Запад, «У России на Западе нет приятелей», - так он говорил.

Продолжаем повествование дальше - возвращаемся в полк. Ежедневно, рано утром, выходим на позицию, и целый день происходит бой, то они нападают и слегка теснят нас, то мы нападаем, и они отходят, вечером возвращаемся на ночевку на старое место, на следующий день та же картина. Топтались на одном месте два месяца. Интересно отметить: на одном орудии был бомбардиром-наводчиком кадетик, не старше 15 лет, в 19-м году попал в плен к большевикам в Донецком бассейне, и судьба его, бедолаги, неизвестна. Во время одного из таких боев попали к большевикам в плен двое казаков первой сотни - отрадинцы. На этом трагическом случае остановлюсь и опишу его: казаки во время отхода полка под натиском красных, спешившись, отстреливались до последнего момента, и когда красные стали приближаться, они решили сесть на коней, одному это удалось, а под другим, когда он попытался сесть на коня, подвернулось седло, и он упал. В этот момент настигли красные и одного из них ударили шашкой по голове; с ним ничего не случилось, только, как говорил он, в голове шумело в течение двух месяцев, а упавшему также шашкой нанесли удар по лицу, перерубив коронный кровеносный сосуд. Когда их обоих отбили от красных, казак с раной на лице успел потерять много крови и от этого вскоре скончался, фамилия его Кривобоков, богатырского телосложения, служил в конвое Его Величества. Он у меня до сих пор стоит перед глазами.

Какой ужас! Кому нужна была эта проклятая революция 1917 года, так называемая «бескровная»? Немного отвлекусь. Жили мы до революции и не тужили, не было у нас ни ссор, почти не знали горя. Уважали друг друга, если и бывали между нами недоразумения, быстро забывались. И жизнь текла своим порядком: гуляли, обыкновенно осенью, по окончании полевых работ, на свадьбах, на крестинах, торжественно провожали молодых казаков на военную службу и так же торжественно встречали окончивших таковую, по случаю возвращения казака в станицу по окончании им службы устраивалось пиршество, на которое собиралось очень большое количество гостей, слушали рассказы казака.

…После революции моментально образовалось неимоверное количество партий, во главе которых стали главным образом крикуны, бездельники, лгуны, сразу наобещали горы всевозможных благ, натравили людей друг на друга, и вскоре лучшие друзья до вчерашнего дня стали непримиримыми врагами, и покатилась свистопляска по всей необъятной России. Интересно, что эти господа, попав в эмиграцию, продолжают до сих пор заниматься партийными дрязгами, разъединяют и натравливают друг на друга не своей партии людей. Им ничего серьезного нельзя доверить, а в особенности финансового, так как они привыкли жить на чужой шее и не хотят вообще работать. Благодаря этим партийцам мы вот уже больше чем полстолетия не можем объединиться.

Такие субъекты, которым партия ближе, чем казачество, есть и у нас, почему и существуют между кубанцами недоразумения.

…Продолжим наше повествование. Во время боев под селением Крым-Киреевским был убит прапорщик Прокофий Иванович Гянеевский, казак станицы Отрадной, труднозаменимый герой.

Пробыв два месяца в полку, заболеваю возвратным тифом, и на ставропольских рыжих волах меня и сестру милосердия Ольгу Акимовну (она заболела брюшным тифом) отправляет врач дивизии, доктор Коренев, на станцию Киян, откуда нас, тифозных больных с несколькими казаками ранеными, направляют на станцию Невинномысскую, где пересаживают на санитарный поезд до станции Кавказской. Попадаю на распределительный пункт на хутор Романовский (на этом хуторе в то время было 40 тысяч населения с начальными школами и гимназией).

…Тифозные больные, раненые нагромождены на голом полу в одну кучу, ползают в бреду друг через друга, некоторые уже умерли и лежат рядом с живыми, другие умирают. Вонь невыносимая... Помочь некому, медицинского персонала не хватает, так как большая его часть также больна тифом, а заменить некем. …Пробыв на распределительном пункте в таких странных условиях, я перемещен через несколько дней на станцию Кавказскую в госпиталь. У меня уже была нормальная температура, и главный врач с трудом меня принял на лечение. Казаки возвратный тиф называли «развратный», а сыпной - «рассыпной». Возвратный тиф имеет несколько приступов, каждый продолжается по нескольку дней, после температура падает и доходит до нормальной, чтобы через несколько дней опять подняться и дойти до 41 градуса по Цельсию. Таких приступов бывает несколько, поэтому эта форма и называется возвратным тифом. Обстановка и условия обслуживания в госпитале по сравнению с распределительным пунктом были идеальными, мне показалось, что попал я прямо в рай. Каждый больной имел кровать с постельными принадлежностями. Правда, на одеялах по швам (одеяла были стегаными) были целые ряды очень крупных насекомых (средств для их уничтожения не было). В дальнейшем все насекомые были уничтожены при потении больных – во время криза при возвратном тифе пот больных имел очень острый и неприятный запах, что уничтожало насекомых. Было в палате тридцать человек с разными формами тифа и несколько человек раненых. Ухаживала за нами очень милая и жертвенная сестра милосердия из города Полтавы, она также переболела сыпным тифом.

Лечил нас пожилой врач, очень боялся заболеть, к больным вообще не подходил и по истории болезни и температуре делал назначения: кому аспирин, а кому хинин, да других лекарств и не было. Когда входил в палату, к двери прикасался только халатом, ручку, чтобы прописать лекарство, также брал, завернув ее халатом. Но, несмотря на все предосторожности, заболел сыпным тифом и умер. Рядом со мной лежал очень симпатичный молодой казак, уже переболевший брюшным тифом. На его несчастье, приехали из станицы мать и жена и привезли громадный пирог с калиной. Нужно отметить, что после брюшного тифа нужно быть очень осторожным в еде и несколько дней питаться только молоком или легким супом. Мой сосед начал с большим аппетитом есть пирог, я его удерживал от еды, но он не послушал. В свою очередь и я соблазнился и съел маленький кусочек. После этой процедуры чуть не отдал Богу душу, был без сознания семь суток. Бедолага сосед умер. Между прочим, многие больные, переболевшие тифом, в особенности брюшным, умирали, оттого что не хотели держать диету.

…Умершего старика доктора заменил очень молодой симпатичный доктор Орлов, который здесь же, в госпитале, имел невесту, заведовавшую аптекой госпиталя, - очень интересная девушка-блондинка, студентка медицины. Доктор Орлов, всей душой стараясь облегчить страдания бедных больных, сам заболевает сыпным тифом, его невеста ухаживает за ним, заболевает также сыпным тифом, и оба в один день умирают. Не трагедия ли это? Похороны были очень печальными, многие больные плакали.

Тиф в 1918-м и начале 1919 г. унес неимоверное количество молодых, жертвенных жизней, количество смертей не поддается учету. Те, кто сделал «бескровную» революцию, пусть будут прокляты отныне и до века.

…Интересно, когда я начал выздоравливать и пришел окончательно в себя, больные ночью бредили: один командует батареей, другой ведет сотню в атаку. Куда девались все эти герои и почему за чужие ошибки и грехи должны страдать и отвечать совершенно невинные люди, не причастные ко всему тому и тем субъектам, посеявшим на нашей Родине зло и ввергшим ее в страшный хаос, от которого вот уже более чем полвека она не может избавиться? Наши близкие страдают там, в России, а мы здесь, в эмиграции, принуждены пить горькую чашу изгнания без Родины среди чужих людей, не понимающих нас и не сочувствующих нам. А если некоторые из них и понимают, в лучшем случае относятся к нам или безразлично, или с насмешкой, а иногда и с ненавистью.

Выздоровев и немного окрепнув, отправляюсь к месту своей службы в полк. По дороге в поезде встретился с подхорунжим, георгиевским кавалером Афоней Поповым, с которым учился в станице Отрадной в двухклассном училище; на переменах каждый день между нами происходили кулачные бои, и иногда он побеждал, а иногда я, но между нами никогда после этих потасовок не было недоразумений или вражды. Нужно отметить, что это были годы 1903-1905, когда шла Японская война, которая вызывала подъем и подогревала воинский дух среди школьников. В те времена для школьников не было возрастного ценза, и в школе бывали великовозрастные ученики, которые уже ухаживали за прекрасным полом, конечно, мы их очень уважали.

Вспоминаю интересный случай, произошедший в школе. Учитель, проверяя школьников по списку, называет фамилию: «Васильев». На что получает ответ от одного школьника: «Васильев не пришел в школу». «Почему?» - спросил учитель. «Женился», - был ответ. Нужно отметить, что, насколько мне не изменяет память, этот самый Васильев за время Первой мировой войны и Гражданской дослужился за свои прямо-таки невероятные военные подвиги до чина полковника и активно боролся против красных до 1924 года на Кубани, был взят в плен красными и, конечно, уничтожен. Вечная память ему. Учителя нашего звали Алексей Михайлович Дорохов, очень толковый как наставник и как человек, мы его все любили, несмотря на то, что он нас иногда потрепывал за уши…

(Отсутствует два листа.) Во время одного из боев с махновцами нашему полку нужно было спуститься в балку, на противоположной стороне которой находилось большое количество неприятельской пехоты при четырех пулеметах, на дне этой балки стоял хуторок, состоящий из двух хат. Нужно было под сильным пулеметным и ружейным огнем взять этот хуторок с целью приблизиться к неприятелю. Эту операцию блестяще выполнила сотня - отрадинцы, и обнаружено, что обитатели этих двух строений все убиты, не пощажены ни женщины, ни дети. Во время операции погиб и выдающийся казак по фамилии Кувинский, вечная ему память! Когда махновцы увидели, что казаки к ним приблизились, начали без оглядки драпать, при этом бросая пулеметы и другое оружие. Среди убегающих были слышны голоса: «Пытро, я тоби казав, шо цэ шкуровци, давай тикать, а ты мэнэ нэ послухал».

Генерал Шкуро со своими орлами нагнал такой страх на этих бандитов, что они при одном его имени старались, не задерживаясь, улизнуть. Шкуро со своим конным корпусом очистил или заставил присмиреть махновский сброд. Целый Мариупольский уезд, массу населенных пунктов, в том числе Мариуполь и знаменитое «Гуляй-Поле», где я в их бригадной аптеке пополнил медикаментами и перевязочным материалом нашу полковую аптеку. В этот же период заняли станцию «Железную», где освободили наш бронепоезд, застрявший в тылу красных.

Обезопасив себя с юга, Кубанская дивизия, входящая в корпус генерала Шкуро, под командой полковника Шифнер-Маркевича пошла в рейд по тылам красных, имея своей целью обойти с тыла станцию Дебальцево - центр Донецкого бассейна. Эту станцию почти целый март 1919 года пытались взять и добровольцы, и корпус генерала Шкуро, но все попытки кончались неудачей, т. к. большевики превратили этот пункт в неприступную крепость: здесь было сосредоточено большое количество бронепоездов и артиллерии, и наступающие белые бойцы бывали встречаемы бешеным огнем из бронепоездов, который было почти невозможно выдержать, а ответить на огонь огнем белые не могли, т. к. были в тот период снабжены вооружением и боеприпасами еще в недостаточной степени.

Кубанская дивизия под командой полковника Шифнер-Маркевича и при содействии выдающихся офицеров дивизии: полковника Растегаева, Ассиера, есаулов Михаила Карловича Соламахина и Ивана Романовича Крюкова и других - с честью выполнила возложенную на дивизию задачу. Красные принуждены были очистить не только станцию Дебальцево, но и целый Донецкий бассейн.

…На станцию Синельниково наступает красная пехота в количестве одного батальона. Есаул Соламахин послал дежурную сотню против наступающей неприятельской пехоты, и через короткое время сотня приводит этот батальон пехоты в наше расположение на станцию. Батальон был карательным отрядом, занимавшимся реквизицией пшеницы у крестьян, весь состоял из евреев. Эти вояки имели очень печальное зрелище, убогий вид и были совсем не похожими на солдат строевой части, у них даже не отобрали оружия, с которым их пригнали сопровождавшие их казаки.

Дивизия имела очень внушительный вид, несмотря на свою малочисленность. Однажды во время парада дивизии с пулеметами артиллерией, минометами казачество проходило по кругу в конном строю сначала шагом, потом рысью, а после «наметом», картина была потрясающей.

Среди жителей места, где происходил парад, были слышны разговоры: «Вот это кавалерия, не то что красное барахло, за спинами этих орлов можно спать спокойно, они не отдадут нашего места». Из таких разговоров я понял, что население будет поддерживать нас.

Отдохнув немного в Синельниково, двинулись дальше на город Новомосковск, взятый нами почти без боя. Из Новомосковска ведет прямая дорога на красный город Екатеринослав, который расположен на правой стороне Днепра и, хотя от Новомосковска был удален на 24 версты, был ясно виден. Генерал Шкуро решил взять этот город своей Кубанской дивизией. В это время в Екатеринославе находился красный командир Ворошилов со всей своей армией. Расстояние в 24 версты дивизия прошла очень быстро и дошла до города Нижнеднепропетровска, расположенного по левую сторону Днепра. Со стороны красных в бою под этим городом была пехота, матросы, кавалерия. Всю красную кавалерию загнали в Днепровские болота, где лошади все застряли, и они драпали к Днепру пешком, и кто умел плавать, переплывал через реку, а кто не умел, тонул. Кубанская дивизия на красных наводила такую панику, что они от страха бросались в реку, чтобы спастись, и не умеющие плавать тонули. В такие моменты ими руководил не рассудок, а только инстинкт самосохранения. Во время боя под Нижнеднепропетровском - очень печальный момент. Есаул Иван Романович Крюков, который в тот момент был помощником командира полка, командуя дивизионом, отнял у красных 12 орудий и большое количество другого военного материала и по окончании боя на кургане писал донесение командиру полка о результате боя против красных. В это время приблизился наш бронепоезд «Генерал Шкуро». Думая, что на кургане красные, бронепоезд успел выстрелить по группе, находящейся там, снаряд точно попал в группу, ранив есаула Крюкова смертельно, князя Багратион-Мухранского в локоть и несколько казаков. Есаул Крюков в скором времени скончался, перед смертью успел сказать: «Обидно умирать от своих». С его смертью Кубань потеряла выдающегося офицера, а казачество - своего боевого соратника и большого начальника. В рядах казачества за март, апрель и май 1919 года была страшная потеря убитыми и ранеными, например, только за май 1919 года 3-я сотня полка, состоящая из казаков станицы Воровсколесской, потеряла только убитыми 34 казака, такая же картина и в остальных сотнях полка. …6-я сотня, состоящая из казаков станицы Удобной, потеряла убитым подхорунжего Тимонова, который пользовался авторитетом и имел большое влияние на станичников. 15 июня нужно было очистить Екатеринослав от Ворошилова и его красного сброда, до зубов вооруженного, форсировать мост, длина которого была одна верста с четвертью, состоял мост из двух этажей: нижнего - железнодорожного и верхнего - пешеходного. Эту операцию должна была произвести конница, что в теории не допускалось, но перед «шкуровскими орлами» не могло быть препятствий. Екатеринослав был взят. Эту операцию и план взятия города разработал совместно с начальником дивизии полковником Шифнер-Маркевичем есаул Соламахин, полк которого был назначен для форсирования моста и занятия города.

Ночью была высажена на один островок на Днепре пулеметная команда с 17 пулеметами. Ранним утром 15 июня 1919 года все 17 пулеметов, размещенные на островке, открыли ураганный огонь по городу, в свою очередь артиллерия дивизии начала обстрел. В этот момент по верхнему этажу моста был направлен броневой автомобиль «Партизан», и сзади его - спешенная сотня полка; по нижнему этажу медленно продвигалась броневая площадка с одним легким орудием, а позади этой площадки следовала спешенная сотня. Около девяти часов утра я пошел по нижнему этажу моста и старался догнать броневую площадку и спешенную сотню (между прочим, эту броневую площадку взяли в Пологах от красного бронепоезда «Грозный»). На мосту я увидел убитых красных матросов, китайцев и массу брошенного оружия (ходили слухи, что мост минирован красными и в любой момент может быть взорван, были эти слухи точными или нет, не могу утверждать). На середине моста встретил начальника дивизии полковника Шифнер-Маркевича, и он приказал мне взять брошенную красными винтовку и догонять спешенную сотню, что я и сделал. И нас 15 человек с броневой площадкой перешли мост и оказались в Екатеринославе около станции. Впереди все было пусто, красные ушли, на станции нашли массу вещевых мешков. При отходе большевики успели пустить пустой паровоз, который влетел на нашу броневую площадку и вывел ее из строя. Как только мост был перейден броневым автомобилем и броневой площадкой со спешенными сотнями, моментально в конном строю была направлена через мост 6-я сотня - удобинцы, при этом сотня потеряла одного казака убитого и 3 раненых. К вечеру Екатеринослав был очищен от красного сброда, причем было взято много пленных и оружия. Кажется, что мост все-таки был заминирован и рабочие Брестского завода не дали большевикам взорвать его.