Отцы-старики и малолетние дети

Положение сургутского казачества не могло не влиять на его отношение к службе. Казаки старших возрастов стремились под любым предлогом выйти в отставку раньше установленного срока, то есть перейти из служивого в послужное сословие. Наблюдались и другие случаи уклонения от казацкой службы: дети сургутских казаков, в основном, только в 17 лет зачислялись в строй, но и то, если было свободное место в казачьей команде. До 17 лет они занимались охотой и торговлей. К этим занятиям привыкали и не желали возвращаться к службе. По данным историка Нины Миненко, из 74 глав крестьянских семейств Сургута, отмеченных в 1782 году, более 50 по своим фамилиям были потомки сургутских казаков.

В 80-е годы восемнадцатого века в Сургуте было уже 210 ревизских душ. Не случайно в 90-х годах восемнадцатого века правительство предписало гражданским губернаторам «раньше положенного сроку» казакам службы не оставлять и не определять в мещане.

О городовых казаках северных сибирских городов сообщалось, что «все они трудолюбивые и зажиточные охотники, имеют прибыльный торг с коренными народами и приезжими купцами».

Некоторые наблюдатели подчеркивали физическую крепость русских северян. Штаб-писарь Шевров, побывавший в 1816 году на Обском Севере, отмечал, что местные крестьянки «здорового телосложения, выше среднего роста, лицом красивые, живого, веселого характера».

Относительная изолированность русского населения Сургута, иноязычное окружение способствовали сплочению и особому отношению к личным контактам. В то же время это не исключало брачных связей с русскими поселенцами других мест и даже с коренными жителями Сургутского уезда.

Сургутские казаки несли продолжительную дозорную и караульную службу в различных городах и острогах, это способствовало образованию семей и появлению детей в более позднее время. Так, сургутский служивый Иван Перфильев писал в рапорте: «получаю ныне денежное и хлебное жалование казачье, да я же имею четырех детей, в старости лет моих содержать не могу».

Трудно жилось таким семьям, где мужская половина состояла из отцов-стариков и малолетних детей. Ранняя смерть кормильца нередко вела за собой не только нищенское существование, но и вымирание всей семьи.

На помощь многочисленных родственников такая семья не могла рассчитывать, хотя исследователи и указывают на довольно прочные родственные связи сургутских городовых казаков, но только в вопросах защиты интересов родственников от внешних посягательств и в совместном проведении досуга. Но что касается денежных расчетов, то здесь возникали иные отношения. Например, сургутский служивый человек Андрей Кайдалов обращался к воеводе Исакову «для просьбы на Гаврилу Кайдалова в долгу своем».