Первое расказачивание

Преобразования России, развернутые Александром II, стали поистине грандиозными - освобождение крестьян, судебная, земская, армейская реформы, рывок промышленного развития, реорганизация системы просвещения. Но оценки этих процессов, как правило, однобоки. Выпячивая позитивное и полезное, исследователи редко обращают внимание, что у тех же реформ была обратная сторона. В мутной воде крутых перемен к руководству страны выплеснулось новое поколение деятелей, и не только патриотов. К Александру еще в бытность наследником престола начали пристраиваться масоны, не упустили своего обычные карьеристы, любители наживы. В частности, в ближайшем окружении государя очутились Д.А. Милютин (военный министр), А.А. Абаза (министр финансов), М.Т. Лорис-Меликов (командующий Кавказской армией, позже министр внутренних дел). Исторические труды превозносят их как главных инициаторов и проводников прогресса, сумевших поднять Россию на новый уровень. Что ж, подобную славу создали им либералы. Эта троица и в самом деле играла роль главных реформаторов.

Но подлинные их заслуги оказываются сомнительными и неоднозначными. А сам по себе период реформ стал как бы первым актом «перестроек». Провозглашались “устность и гласность” – это выразилось в разгуле демагогии, пышном разрастании желтой прессы, размножении «общественных» организаций всех мастей. Распространялись западные идеи, взгляды, оценки. Европа объявлялась идеалом для подражания с отвержением всего национального, русского. В системе просвещения делался упор на западные труды, подрывалась роль Православия. А под прикрытием демократической говорильни, под всплески раздуваемых сенсаций, орудовали деляги, прекрасно знающие, что им нужно. Освобождение крестьян и операции с помещичьей собственностью, освоение Сибири, Дальнего Востока, Средней Азии сопровождались невиданным размахом хищничества и «приватизаций».

Под косвенные удары попала Церковь. Под разными предлогами у нее пытались отторгать собственность, закрывались церковно-приходские школы, прекратилось их государственное финансирование. Зато почувствовали себя как рыба в воде вольнодумцы, проходимцы, террористы, началась революционная раскачка государства. Не лишним будет вспомнить и продажу Аляски вместе с тихоокеанским побережьем Америки вплоть до Калифорнии. Это была самая “первая ласточка” утраты российских территорий. Все последующие «прогрессивные реформаторы» будут делать то же самое. Заключать Брестский, Рижский мир, дарить иностранцам свои базы в Австрии или Финляндии, сдавать Восточную Европу, подписывать Беловежские соглашения…

Можно ли считать случайным, что «расказачивание» тоже не было изобретением большевиков? Их значительно опередили реформаторы 1860-х годов. В это время как раз завершилась долгая Кавказская война, и высокопоставленные столичные либералы принялись доказывать, что “роль и задача казачества уже окончены”. Начинать безоглядную ломку тогдашние деятели еще не смели, но принялись внедрять свой курс исподтишка. В 1865 г. в Петербурге был создан Особый комитет по пересмотру казачьих законоположений – объявлялось, что нужно повысить благосостояние и “гражданственность” казаков. Причем в разных Казачьих Войсках России были созданы соответствующие комиссии из выборных авторитетных казаков, вырабатывали свои предложения, но… питерский Особый комитет даже не стал их рассматривать.

Военный министр Милютин на первом заседании однозначно обрисовал задачу – если возникнут противоречия между воинскими казачьими традициями и “гражданственностью”, надо отдавать приоритет “гражданственности”. И тут же вовсю подключилась либеральная пресса, подняла грандиозную шумиху. Внушала и навязывала установки, будто “архаичное” казачество не вписывается в модели “современного” государства европейского типа, в структуры европейских армий. Популярная газета “Голос” напрямую “голосила” – нужно ли ставить вопрос о благоустройстве Казачьих Войск и расходах на подобные программы, если спорным является вопрос “о необходимости самого существования этих Войск”, как “силы, боевые качества которой не могут быть совершенны”?

Дерзнуть и упразднить казачество у Милютина и иже с ним все-таки оказалась кишка тонка. Поднялись протесты, да и царь не согласился бы на такое. Решились признать ненужными и расформировать только два небольших Казачьих Войска – Дунайское и Башкирско-мещерякское. Но остальные наметили развалить исподволь. Когда-то генерал А.П. Ермолов предполагал сделать Северный Кавказ единым казачьим краем. Его проекты в полной мере разделял командующий Кавказской армией, победоносно завершивший войну с горцами - генерал от инфантерии Н.И. Евдокимова (сын солдата и терской казачки).

Если для сплошного заселения не хватало потомственных казаков, широко практиковалась приписка. Казаками стали дружественные горцы – часть осетин, кабардинцев. Ермолов поверстал в казаки крестьян Кавказской губернии, отставных солдат, потом осуществлялись переселения с Украины, из Центральной России. Размывания казачества это не вызывало. Солдат, провоевавший 25 лет на Кавказе и после этого пожелавший остаться здесь, был “готовым” казаком, как и местные русские крестьяне, жившие с оружием в руках. А из других губерний приглашали добровольцев – если под пулями и набегами горцев они чувствовали, что казачья жизнь не для них, могли уезжать назад, никто не держал.

Но Милютин похерил планы Евдокимова. Самого его спровадил в отставку и двинул в казачьи области массовое переселение крестьян. Теперь-то пули не свистели, набегов не было, а крестьян освободили из крепостной зависимости без земли! Хлынули потоком. В 1868 г. вышли законы, дозволяющие иногородним селиться на казачьих землях, приобретать собственность. При этом казакам предоставлялся свободный выход из Войск. Хочешь отказаться от служебных обязанностей – пожалуйста! Заявляй, что ты отныне не казак!

В 1869 г. было принято “Положение о поземельном устройстве в Казачьих Войсках”, в 1870 г. “Положение об общественном управлении в Казачьих Войсках” – станичная община признавалась всесословной, иногородним давалось право участия и голоса в станичных сходах. Правда, только в вопросах, которые их касаются, но это означало все вопросы хозяйственной жизни. Ну, а наделы офицеров и чиновников, ранее дававшиеся вместо окладов и пенсий, превращались в частную собственность. Их разрешалось продавать кому угодно. Пришлые сразу же взялись скупать их. Результат стал красноречивым: если в 1864 г. на Кубани и Тереке число иногородних составляло 1 – 2 %, то в 1878 г. – 18 %, а в 1880 г. – 44 %.

Реформировалась и администрация. Посты войсковых наказных атаманов отныне совмещались с должностями начальников областей. На деле это означало, что гражданскому начальнику довешивали титул атамана. В ходе подобных преобразований Милютин ловко (и единолично) подправил терминологию. В своих циркулярах разъяснял, что неправильно называть “войсковой землей” всю территорию того или иного Казачьего Войска. Ее надо называть землей Кубанской, Терской и т.п. областей. А к категории “войсковой земли” относить только такие участки, которые непосредственно заняты казаками. Если же район заселен крестьянами или горцами – земля не «войсковая», ее надо выделять в гражданское управление.

В итоге территориальную целостность сохранили… всего два Войска! Донское и Уральское. Донское было самым большим, и здешний войсковой атаман еще раньше реформ Милютина успел получить права губернатора. А в Уральском земли были не плодородными, иногородние сюда не ехали. Области остальных Войск раздробились, казачьи юрты теперь перемежались гражданскими волостями. В некоторых местах развернулось прямое “расказачивание”. Черноморский край от Новороссийска до Адлера отчленили от Кубанского Войска, стали заселять армянами. От Кубани отделили и Ставропольскую бригаду, 12 станиц – казаков перевели на положение крестьян. Та же судьба постигла Адагумский полковой отдел. От Оренбургского Войска оторвали западную часть Самарско-Оренбургской линии, и казаков тоже “окрестьянили”. На Казачьи Войска были распространены общегражданские суды, земства.

Ко всему прочему, на все эти перемены наложилась военная реформа. По своей сути она была важной и нужной, рекрутская система заменялась воинской повинностью. Но в 1875 г. Устав о всеобщей повинности распространили на казаков. Хотя сами они рассматривали свою службу вовсе не в качестве “повинности”! Считали ее долгом, своим главным предназначением! Говорить о «повинности» считали даже оскорбительным. Однако в новом Уставе Казачьи Войска вообще не относили к основному составу армии. Их квалифицировали как «вспомогательные войска»! В перечнях втиснули посередине между военнослужащими запаса и отрядами инородцев.

Срок службы казаков в строю был сокращен с 12-16 до 4 лет. А почти все казачьи дивизии оказались расформированы. Сохранилась лишь одна, 1-я Донская. Прочие казачьи полки распределили в общеармейские кавалерийские дивизии. Теперь в каждой из них были драгунский, уланский, гусарский полки, а четвертый по номеру – казачий. Но конницу Милютин значительно сократил. В России осталось 16 кавалерийских дивизий. Таким образом, в армии мирного времени было только 20 казачьих полков. Внедрялось новое положение, что казаки должны служить не все, а по жребию. Те, кого жребий обошел, будут вместо службы платить особый налог.

К чему это должно было привести? Служба в общекавалерийских дивизиях, недолгая и не для всех, постепенно стерла бы особенности казачества. Оно растворялось бы среди иногородних. Логически (по логике либералов) так и должно было случиться! Быть казаком стало невыгодно с материальной точки зрения! Зачем тратиться на коней, форму, оружие, хотя, может, и не призовут в строй? Зачем отвлекаться на сборы, войсковые обязанности, если можно запросто выйти из казачьего состояния и заниматься собственным хозяйством, торговать, заводить промыслы? Жить так же, как по соседству живут крестьяне. А если все же призовут (но и крестьян призывали не каждого, а по жребию), то отслужить без хлопот, на полном государственном обеспечении. Но… у масонствующих реформаторов ничего не получилось. У казаков-то действовала другая логика. Они, несмотря ни на что, оставались казаками! Случаи выхода из казачества были единичными. А дальнейшее “расказачивание” перечеркнула сама жизнь.

В русско-турецкой войне 1877-78 гг. Милютин выступил “злым гением”, едва не приведя Россию к катастрофе. Реформа армии завершилась в 1875 г., новая система еще не создала подготовленных резервов, подавляющая часть войск состояла из солдат 1-го и 2-го года службы. Но военный министр в докладах царю преуменьшил силы турок втрое. Их боеспособность объявил вообще нулевой. Убедил, что война будет легкой прогулкой. По планам, разработанным им же, на главных направлениях сосредотачивались совершенно недостаточные силы. Вдобавок, Милютин передал контракт на снабжение действующей армии купеческому товариществу “Коган, Грегор, Горвиц и Ко” – и по пункту 3 этого контракта главное командование обязалось за неделю извещать поставщиков о перемещениях частей и соединений! Если назвать это не изменой, то… как же еще назвать?

Беда не заставила себя ждать. Когда небольшой Передовой отряд Гурко форсировал Балканы, вдруг выявились две “неучтенных” турецких армии! Они были прекрасно обучены, отлично вооружены – крупповскими пушками, винтовками “пибоди”. Донельзя ослабленную русскую конницу Милютин еще и распылил: кавалерийские дивизии были розданы отдельными полками в пехотные соединения. Между тем, турки создали новую многочисленную кавалерию как раз по образцу казаков – башибузуков. Для этого использовали черкесов и чеченцев, ушедших или вывезенных с Кавказа. Государство предоставило им отличных коней, новейшие магазинные винтовки «винчестер». Одна армия очутилась на русском фланге, заняв Плевну, другая ударила в лоб, на Шипку…

Выручило Россию казачество. Оно-то и стало подготовленным резервом. За счет казаков, природных наездников, удалось быстро компенсировать вопиющий прокол с конницей. Составляя всего 2,2 % населения страны, казаки дали 7,4 % ее вооруженных сил – выставили 125 тыс. воинов. А бои с башибузуками, невзирая на численное неравенство, на лучшее вооружение противника, казаки неизменно выигрывали. Они не забыли, как громили тех же черкесов и чеченов на Кавказе.

Были и другие факторы, не принятые в расчет врагами России – невиданный патриотический подъем, доблесть и самоотверженность наших воинов. Стоило туркам взять Шипку, как три их армии соединились бы. Вся русская группировка на Балканах оказалась бы под угрозой разгрома. Да ведь не взяли! Измучились, завалили трупами подступы к позициям – а не взяли. Но кровь солдат, павших при штурмах Плевны, лилась не только от турецких пуль и снарядов. Разве не подыграло врагу военное министерство вопиющими ошибками и лживыми докладами? А на чьей совести оказались жизни замерзших защитников Шипки? Приятели Милютина “Коган, Грегор, Горвиц и Ко” попросту обворовали солдат, не поставили к зиме тулупы и полушубки.

Кстати, другой реформатор, Лорис-Меликов, тоже проявил себя не лучшим образом. Он был назначен командующим Кавказской армией и вяло топтался на месте. Позволил неприятелям собрать превосходящие силы, а едва они перешли в наступление, скомандовал отход. Только героическая оборона крепости Баязет казаками 1-го Уманского полка и батальоном Ставропольского полка предотвратила вторжение турок в Российское Закавказье и резню христианского населения. А выправлял положение и разбил врага наместник Кавказа великий князь Михаил Николаевич, получив за это орден св. Георгия 1-й степени.

Либералы сыграли сомнительную роль и в дипломатических баталиях. Когда русские войска победоносно вошли в пригороды Стамбула, вздыбились Англия, Австро-Венгрия. Германия коварно взялась подыгрывать им. А окружение царя принялось подталкивать его к уступкам, сдавались позиции и на Балканах, и на Кавказе.

После войны проекты “расказачивания” больше не поднимались. Казачество слишком ярко доказало свое право на существование. Некоторые прежние установки отменились, стали создаваться новые казачьи дивизии. Но тройка реформаторов - Милютин, Абаза, Лорис-Меликов, несмотря ни на что, удержалась на верхушке власти, даже разработала и навязывала царю “демократическую” конституцию. Когда стало ясно, что устои России слишком уж расшатывают революционеры, Александр II поручил спасать положение одному из деятелей, которых считал своими доверенными друзьями, Лорис-Меликову. Вроде бы, боевому генералу, а при этом культурному, прогрессивному. Он был назначен министром внутренних дел и председателем Верховной комиссии по борьбе с терроризмом.

Однако борьбу он повел как-то очень уж «прогрессивно»! С ходу упразднил Третье охранное отделение (тайную полицию), амнистировал и выпустил из тюрем политзаключенных, вернул в университеты исключенных неблагонадежных студентов. Результаты сказались быстро. 1 марта 1881 г. на столичной улице в карету царя полетела бомба. Наперерез ей бросился на коне казак конвоя Александр Малеичев, принял на себя взрывную волну и осколки. Александр II был храбрым и благородным человеком. Хотя кучер требовал немедленно мчаться во дворец, государь счел своим долгом задержаться и выйти из экипажа. Он допросил террориста, схваченного прохожими, потом склонился над умирающим казаком. Но поблизости держался дублер убийцы. Бросил вторую бомбу…

На престол взошел Александр III, он резко изменил политику отца. Провозгласил «Россия для русских!», взял курс на патриотический и православный путь развития. При нем рьяным перестройщикам пришлось уйти в отставку. А главноначальствующим Кавказа был назначен князь Александр Михайлович Дондуков-Корсаков, один из главных противников «расказачивания». Кстати, тоже боевой генерал, а после освобождения Болгарии именно он возглавил первую администрацию страны, налаживал жизнь и управление. На Кавказе Дондуков-Корсаков выявил вопиющие факты. Гражданские власти, в ведение коих попали казаки, всячески притесняли их. На них перелагали все земские повинности и подати. Земельные и прочие споры неизменно решались в пользу крестьян – у казаков отбирали то, что они отвоевали своими трудами и кровью!

Главноначальствующий энергично взялся наводить порядок, разработал проект “контрреформ”, утвержденных царем и распространенных на все Казачьи Войска. Между прочим, за это благодарные казаки присвоили Дондукову-Корсакову звание “почетного старика станицы Баталпашинской”. Князь до конца жизни гордился этим титулом, ставил его в один ряд со званиями генерала от кавалерии, доктора права Петербургского и Берлинского университетов. Но окончательно выправить то, что натворили реформаторы, уже не удалось. Не будешь же выселять массы иногородних! И куда? Они-то в чем виноваты? Таким образом, в Казачьих Войсках остались “мины замедленного действия”, сработавшие уже в другой исторический период и при других поколениях разрушителей России.