Борис Алмазов "Почему казаки не спасли Россию в 1917 году?"

… А что мы, собственно, празднуем 23 февраля, в красный день календаря, что прежде назывался “Днем Красной армии”? Нас учили в школе, что тогда в 1918 году части Красной Гвардии разгромили немцев под Псковом. Мягко говоря, это не соответствует действительности. В этот день никаких боев нигде не происходило. Более того, кайзеровские и австрийские войска 18 февраля начали общее наступление, и революционная армия отступала, а, точнее, бежала на всех фронтах. 24 февраля немцы “силами одного взвода” взяли Псков, то - есть Псков никто не оборонял. 23 февраля подписан позорный Брестский мир,(3 марта ратифицирован) который никак не мог стать причиной праздника.

С большим трудом советские историки, стараясь “подтянуть к дате”, хоть какое-нибудь историческое событие соответствующее этому празднику, обнаружили, что 21 февраля 1918 г. создан Комитет обороны Петрограда, издано обращение “Социалистическое Отечество в опасности!”. Но подобных комитетов и подобных обращений было и до и после 23 февраля много! В этот день никакая Красная Гвардия создана не была и, вообще, решительно ничего, что могло бы считаться днем рождения армии, не происходило.

Событие, празднование коего по наследству досталось теперь “Дню Защитника Отечества”, действительно, отмечалось, первый раз, 23 февраля 1918 года, но произошло оно на год раньше. В этот день большевиками отмечалась его первая годовщина.

23 февраля 1917 года прошла манифестация работниц Петрограда против голода и самодержавия, приуроченная к празднованию Международного женского дня, именуемого тогда “День женщины работницы”. По старому стилю - 23 февраля, а новому - 8 марта! Прошла бы эта манифестация незамеченной, если бы вслед за ней не началась всеобщая забастовка рабочих и отказ многочисленных запасных полков, находившихся в Петрограде и не желавших идти на фронт, от повиновения офицерам.

Не случайно эти два праздника - близнецы. Именно манифестация женщин и стала началом Февральской буржуазной революции, а, говоря точнее, началом крушения Российской Империи, которое завершилось 2 марта отречением Николая !! от престола, в пользу своего брата великого князя Михаила Александровича. В этот день власть перешла к Временному Правительству, а 3 марта великий князь, в свою очередь, отрекся от престола.

А причем тут казаки? Да при том, что с легкой руки, недоброй памяти, “присяжного поверенного”, вынесенного капризом революции на вершину власти, А. Ф. Керенского, их обвиняли, чуть ли не в провоцировании Февральской революции. То есть, получается, что казаки, как бы, самые главные революционеры. Но, однако, весь 1917 год, включая разгром казаками июльского большевистского путча, корниловское наступление, попытку крестного хода 20 октября - последнюю попытку спасти страну, движение корпуса Краснова на спасение столицы, захваченной большевиками, и всю гражданскую войну именно казаки считаются главной силой контрреволюции. Причем, одни и те же полки. Для того, чтобы разобраться в этом кажущимся противоречии, нужно понять кто же такие казаки.

Вопреки имперской и советской истории, выводивших казачью родословную из беглых разбойников, впоследствии “крестьянами в шинелях”, но, однако, “привилегированным сословием”, казаки всех одиннадцати войск и отдельных сибирских сотен, считали себя народом, очень близким, но не тождественному, русскому. Главной объединяющей силой их с русским народом, они считали Православие. В остальном же: в быту, в самосознании и в стереотипе поведения – полное различие.

Народная историческая традиция, которой казаки доверяли больше, чем официальным учебникам, выводила историю казаков от независимых степных народов, совместно с пришлым славянским элементом, сложившимся в самостоятельный этнос, со своим традиционным укладом, управлением и территорией, которая с 1709 года стала первой колонией, насильно включенной в состав Российской империи. Казаки же, подобно сипаям в Индии, зуавам в Африке, гуркам в Азии, стали, как пишется в Британской энциклопедии “туземными иррегулярными войсками из районов военной колонизации”.

Несмотря на то, что казаки, зачастую, были главными действующими лицами российской истории, они воспринимали Россию как родственную, но соседнюю страну. “Белый царь в кремянной Москве, а мы казаки – на Тихом Дону. Он – собе, а мы – собе”. “Льготы”, которые когда-то позволили удержать казаков в составе Империи, к 1917 году стали совершенно призрачными, постоянная служба, за свой счет, начисто разорила казачество, (На Дону 46% казаков не имело тяглового скота), а разрешение жить в казачьих землях все подданным Империи превратило казаков у себя дома в национальное меньшинство. Казаки с ужасом видели как их “присуд” - наследственные родовые земли заселяются пришлыми, иногородними русскими и украинскими мужиками. Узел конфликта, крепко завязанный в казачьих областях, имел не только социальную, но и этническую основу. Казаки получили “прививку против революции” в 1905-1907 гг. когда боеспособное мужское население было угнано в Россию на подавление мятежей, а казачьи общины оказались на грани гибели в бушующем море иногородних.

Несмотря на доблестную военную службу, казаки ненавидели “солдатчину”, всячески отделяя себя от “мужиков в шинелях”, норовя не отдавать русским офицерам чести, ходить не в ногу и подчиняться только казачьим командирам, кого знали в лицо. Офицеры, ощущая себя плоть от плоти, казаков, для русского, в основном, дворянского офицерства, чувствовали себя“черной костью”, мелкой разменной монетой в имперский военных авантюрах, тоже обосабливались. Это проявлялось даже внешне: обращались они друг к другу только по имени отчеству и при встречах раскланивались приподнимая фуражки. Особо презирали полицейских, считая их неспособными нести даже собственные служебные обязанности, и норовивших службу и ответственность переложить на плечи казаков.

Ко времени революционных событий февраля 1917 г. в столице находились 1 -й и 4-й Донские казачьи полки. Они расквартированы в Петрограде незадолго до революции по личному распоряжению Николая II и соответствующему решению Ставки Верховного Главнокомандования. При императорской резиденции в Царском Селе располагался личный конвой императора в составе 1-й и 2-й Кубанских и 3-й и 4-й Терских Лейб-Гвардии казачьих сотен.

Казачьи сотни, в числе первых воинских частей Петроградского гарнизона, направлялись на рассеивание стихийных митингов и демонстраций. В первый день революции или начала городских беспорядков, 23 февраля, казаки совместно с полицией исправно выполняли все приказы по поддержанию порядка. Утром 24 февраля они устанавливают свой непосредственный контроль над наиболее важными объектами города. Казаки, чей, менталитет, во многом, сходен с горским, презрительно относились к “подвыпившим крикливым бабенкам”, считая, что “русским мужикам надо бы вломить по башкам, чтобы баб своих окоротили”… В середине дня 3-я и 6-я сотни 1-го Донского полка блокировали Знаменскую площадь и разогнали митинговавшую там толпу.

Однако, среди казаков пошли разговоры о том, что “вот мол, мы тут с бабами воюем , а у нас там дома, может, мужики межи перепахивают, а горцы станицы режут”. Отсутствие единого управления, попытки полицейских руками казаков подавить беспорядки, привели к тому, что уже к вечеру казаки не стали препятствовать демонстрантам, и отказалось помогать конной жандармерии. “Казаки старались избежать непосредственного вмешательства в ход развернувшихся событий, предпочитая, по возможности, воздерживаться от активных действий против демонстрантов. Вместе с тем, они очень внимательно наблюдали за митинговавшими горожанами, пытаясь разобраться в происходящем. В их настроениях начинал обозначаться определенный перелом. Критическим рубежом в этом процессе стали события 25 февраля”.

По странной традиции, огромная часть новобранцев, из числа тех, кто должен был следовать на фронт, почему-то стягивалась в Петроград. Считалось, что здесь они проходят подготовку, принимают присягу и радостно идут умирать за Веру, Царя и Отечества. Привыкшие к безусловному повиновению русских солдат, военные начальники никакой подготовкой и обучением новобранцев не занимались, солдаты толпами слонялись по городу, в казармы делегациями ходили пропагандисты всех мастей. Это была уже не армия , а , действительно, мужики, в основном крестьяне в шинелях, главной идеей было увильнуть от фронта. Вся эта масса концентрировалась вокруг митингующих женщин и получила неожиданную поддержку в виде всеобщей забастовки. Одна из митингующих толп собралась у памятника императору Александру III на Знаменской площади. На помощь, находившимся на площади, полицейским прискакала 6-я сотня 1-го Донского полка. Полицейский ротмистр отдал команду открыть огонь по собравшимся, или “взять их в шашки”. Приказ бредовый по сути, кроме того, отданный казакам полицейским. Казаки, как обычно в таких случаях, "пропустили его мимо ушей". Разгневанный ротмистр с размаха ударил ближайшего казака.

Вот этого ни в коем случае делать было нельзя! Казак был “на возрасте”, а в казачьих частях “возраст старше чина”. Поэтому, реакцию командира казаков можно объяснить. (подставьте вместе о слова “казак” - “горец”, “ингуш”, “осетин” и все станет очевидным. А казаки во многом ведут себя, так как их ближайшие соседи – кавказцы)

Увидевший это казачий офицер, полный Георгиевский кавалер подхорунжий М.Г. Филатов, выхватил шашку и на скаку зарубил полицейского. Бросившиеся к месту происшествия конные городовые были отогнаны казаками. Казаки, без приказа, пошли в казармы. Оставив полицейских один на один с толпой. Это событие, теоретически, считается переломным моментом, с коего началось “триумфальное шествие Февральской революции”.

Казаков постарались “нейтрализовать” разогнав на охрану военных заводов. Где они стали совершенно беспомощными, среди моря подкупленных бастующих рабочих и не желавших идти на фронт запасников. До октября 1917 года казаки сохраняли дисциплину, не выдавали своих офицеров и несколько раз пытались “спасти Россию”. Да, видать Россия, этого не хотела.

Огромную роль в разложении русской армии и флота сыграла немецкая разведка. Собственно, для того чтобы взорвать Россию изнутри Ленин получил германский кредит в 2 млн. золотых марок, был через фронт переброшен в Россию. Громадные деньги были брошены на разложение Балтийского флота, стоявшего в Финляндии. Гельсинфорс стал базой наркоманов. Кокаин, поначалу бесплатно, раздавался русским матросам. По воспоминаниям академика Д.С. Лихачева “революционные матросы, почти поголовно были кокаинисты”.

Не случайно и другое: уже 6 марта Временное правительство опубликовало манифест о восстановлении автономии Финляндии, которая 18 декабря, по настоянию Ленина, признана независимой. Очень был гражданин Николай Петрович Ленин Финляндии благодарен, и ему было, за что ее благодарить.

А причем тут армия? Да притом, что Российскую империю уничтожили запасные армейские и гвардейские батальоны, находившиеся в столице и экипажи кораблей Балтийского флота, почти всю войну простоявшие в Гельсинфорсе (в Хельсинки). Они стали исполнителями враждебной России воли и планов, которые вынашивались и последовательно выполнялись задолго до событий на Знаменской площади Роль же казаков, хотя и достаточно эффектна, но решающего значения не имела, а сами они, как выяснилось, были, в любом случае, обречены.

Если подняться на паперть собора Святой Троицы в Александро-Невской лавре, и обернуться, к подступающим под самые ступени, захоронениям советского времени, то слева от собора легко разглядеть могилу большевика Рахьи, у которого когда-то квартировал Ленин. Коммунисты, время от времени, украшают ее красными знаменами. А справа, примерно на таком же расстоянии, 85 лет было лысое место, иногда заполняемое мусорными баками… Здесь тоже могила! В 1917 году благодарные горожане собирались поставить здесь часовню. Но прежде чем говорить о тех, кто здесь погребен и почему двенадцать лет казачьи организации Санкт-Петербурга безуспешно бомбили прошениями о восстановлении этой могилы городские власти, вернемся в Петроград к июльским событиям.

В нашем школьном учебнике истории СССР повествовалось о том, что 3-5 (16-18) июля 1917 года юнкерами и казаками на углу Невского и Садовой была расстреляна мирная демонстрация трудящихся. Тут же публиковалась и подлинная, тех лет фотография, как я теперь знаю, знаменитого К.Буллы, где видны бегущие люди и убитые лошади. Так мы и учили, так мы и на экзаменах рапортовали: мол, мирную демонстрацию расстреляли. Так нам и в кинофильме “Две жизни”, где революционного пулеметчика играл артист Н.Рыбников, а офицера –монархиста В.Тихонов, очень художественно показывали.

Однако позже, работая в газете, я неожиданно узнал, что именно за эту фотографию К. Булла был репрессирован. Его обвинили в том, что он находился среди стреляющих по демонстрации юнкеров. Тогда то и царапнула меня мысль, что великого фотографа убрали по этому нелепому обвинению, не случайно. Он – очевидец, и, вероятно, видел совсем не то, о чем писали учебники. Так что же происходило в тогда в Петрограде?

В те дни, его по праву можно было называть не криминальной столицей, а столицей “беспредела”. По амнистии демократов Временного правительства, открыли все тюрьмы и “птенцы Керенского”, превратили жизнь города в кошмар. В Питере находилось примерно триста тысяч солдат запасных полков, объединяло их горячее желание не идти на фронт. Собственно, они-то и явились главной движущей силой Февральской революции. Возглавляемые уголовниками солдаты, изображавшие революционные патрули, каждую ночь проводили обыски и экспроприации по квартирам. Количество ограбленных и изнасилованных не поддавалось подсчету. По свидетельству академика Д.С. Лихачева, еще страшнее них были матросы, вернувшегося из Гельсинфорса Балтийского флота. Именно там, в нынешнем Хельсинки, бездействовавший флот, в течение долгого времени, не только обрабатывался агитаторами всех мастей, но, на деньги немецкой разведки, “был посажен на кокаин”, который раздавался матросам бесплатно. Полиция в городе, фактически, отсутствовала. Бывшие городовые, уцелевшие после февральских погромов, когда их бросали живьем в костры из книг, разбежались по окрестным деревням. В городе воцарился революционно уголовный праздник. Днем митинги и манифестации, а после шести вечера, как вспоминал В.Шкловский “проститутки шли по Знаменской улице (ныне все еще улица Восстания) рядами, как гвардия на парад”.

Ночью каждый дом превращался в отрезанный от мира островок, частенько обороняемый жильцами, поскольку оружия в городе оказалось - море! И его все еще раздавали и раздавали всем желающим без всякого учета.

Формально власть принадлежала Временному правительству, находившемуся тогда в Мариинском дворце, на власть в городе претендовал и Петросовет, располагавшийся в Таврическом дворце. Войсками должен был командовать начальник Пероградского военного округа из Главного штаба на Дворцовой. Но, фактически, власти не было не у кого. Ни у прекраснодушного Временного правительства, ни у болтливого меньшевистского Петросовета, ни у Штаба, который уже никем не командовал. Не было власти и у большевиков. Но они к ней рвались любой ценой. Только им и был на руку хаос, что царил в городе. “Чем хуже, тем лучше!” - их негласный лозунг тех дней. Планомерно, большевики готовили антиправительственный путч.

Разведка доносила в штаб Петроградского округа, что “приток денег из Стокгольма весьма заметно увеличивается, деятельность большевиков в полках становится более напряженной, в Кронштадте готовят десант, наконец, получаются достоверные сведения, что выступление произойдет 4(17) июля”.

О том, что восстание готовилось, свидетельствует взаимодействие большевиков с германскими войсками. 1(13) июля началось, и наткнулось на контрудар, наступление русской армии на фронте. Сведения об этом мгновенно стали известны в Петрограде и взбудоражили самый “революционный” 1 пулеметный полк. Это была огромная сила. По штатному расписанию в нем было 19 тысяч человек. Несмотря на массовое дезертирство, на 3 июля в полку еще оставалось12 тысяч солдат. (Для сравнения - в армейском казачьем полку – 629 бойцов, считая офицеров.) Активность 1 пулеметного полка подогревалась приказом об отправке на фронт 500 пулеметов с расчетами. А запасники, чтобы на фронт не идти, царя свергли!

В 22 часа З июля вооруженный полк под командой унтер офицера Жилина пошел к Таврическому дворцу (Квартировал полк на Кирочной). Агитаторы- дезертиры придумали повод: полк взволнован слухами о готовящейся коалиции Центрального Исполнительного комитета Петросовета с буржуазией. “Пулеметчики с такой позицией не согласны, довольно они натерпелись! Вся власть советам!” – замечательный лозунг, учитывая, что идут штурмовать Исполком советов рабочих крестьянских и солдатских депутатов, то –есть эту самую “власть советов”. Уговаривать солдат пошли Войтинский и Чхеидзе. Много кричали о революции, хотя обе стороны отлично знали – солдаты, просто, не хотят на фронт. Кроме пулеметчиков, Таврический дворец окружила толпа солдат из других полков. Они вообще ничего не желали слушать. Охрана Таврического из солдат запасного Павловского полка разбежалась. Неожиданно подошли броневики, за кого они были – неизвестно. Броневики так за все время и не выстрелили не разу, но это несколько охладило митингующих.

Утром 4(17) июля в городе начались погромы и грабежи магазинов. Пошла репетиция переворота. На улицы высыпали вооруженные толпы. Было получено известие, что на заводах раздают оружие, и хотя рабочие его брать отказываются, на окраинах большевики формируют штурмовые группы. Из Кронштадта идут военные корабли, из Ораниенбаума выступил 1 стрелковый полк, готовится к выступлению, квартировавший в Петергофе, 2 полк.

Для того чтобы установить порядок в городе у начальника Округа генерала Половцева было 100 солдат Преображенского полка, рота из Владимирской военной академии, 50 инвалидов – Георгиевских кавалеров и 18 солдат охраны Таврического дворца. Дисциплина сохранялась только в казачьих частях, квартировавших в Питере. Вероятно, не совсем отдавая отчет в том, что он делает, и на что обрекает казаков, Половцев отдает приказ 1- му и 4-му Донским полкам выслать охрану к Таврическому дворцу.

Войтинский по этому поводу писал позже: “Если бы мы только знали о том, что отдан подобный приказ, мы бы его немедленно отменили. Столь немногочисленное соединение, к тому же еще конное, не имело никаких шансов прорвать блокаду многочисленных полков и вооруженных рабочих, окружавших Таврический дворец”

Все военные архивы сознательно уничтожены в Октябрьском перевороте. Поэтому сведения о том, кто выступил из казачьих полков, различны. Скорее всего, это было два орудия прославленной: гвардейской 6 казачьей батареи и взвод казаков 1 Донского полка, для прикрытия. Вели их председатель Союза казачьих войск полковник Греков и сотник Калмыков, прототип того сотника Калмыкова из Тихого Дона, которого блистательно сыграл в фильме М.Глузский. Всадники и пушки переходили на рысях Литейный мост, когда, со стоящих на Неве барж, их стали поливать из пулеметов. Не поднимая пятерых убитых, казаки промчались по Шпалерной к дворцу.

Примерно в это же время, казаки 1 Донского полка получили приказ восстановить порядок на Невском проспекте. На перекрестке у Литейного они попали под огонь с баррикады, пять казаков, в том числе сотник Хохлачев были убиты и погибло 29 лошадей.

Не все казаки были мертвы. Санитары на автомобилях пытались вывести тяжелораненых, но разъяренная, пьяная толпа, буквально, вырвали их из фургонов, исколола штыками и разорвала. При этом был убит и, находившийся в машине, раненый солдат пехотинец.

Подобная участь ждала всех казаков, дрогни они хоть на секунду. Но только благодаря отчаянной храбрости, с какой казаки вынеслись на булыжную улицу и пронеслись среди, прыснувших в стороны, демонстрантов к Таврическому дворцу, им удалось прорваться сквозь опешившую толпу.

Мгновенно развернув орудия, грохнули первым выстрелом. Историк С. Аусский пишет, что первый выстрел сделан наспех и потому снаряд разорвался неподалеку от особняка Кшесинской – штаба большевиков. Убежден: блистательные батарейцы целили точно. И этот выстрел известил о том, что казаки разгадали замысел большевиков, знают, кто затеял путч. Второй выстрел точно положен в толпу, митинговавшую у Михайловского артиллерийского училища, где оборонялось несколько десятков юнкеров. Третий, почти в упор, прямой наводкой, в разворачивающих “Максимы” пулеметчиков.

Этих трех выстрелов хватило, чтобы тысячи одурманенных самогоном и спиртом, кокаином и вседозволенностью, вооруженных солдат, бросая винтовки, спасая свои шкуры, побежали кто куда. Умирать за большевистские демагогические лозунги они не хотели. А то, что казаков, можно голыми руками взять, ведь их всех вместе не более полусотни, от страха, не сообразили.

Побежали из города и большевики, во главе с вождем пролетариата товарищем Николаем Петровичем Лениным (В. Ульяновым), хотя, собственно, в тот момент, им ничего не угрожало.

В город была прекращена подача электроэнергии, мосты через Неву развели, чтобы затруднить бунтовщикам продвижение по городу. Ночью слышались пулеметные очереди и перестрелка. Юнкера прорывали блокаду своих казарм и выходили на защиту порядка в городе.

Члены Временного правительства перешли из Мариинского дворца в Главный штаб, где отсиживались всю ночь с 4-го на 5-е июля под защитой пулеметов, бесполезно, но эффектно, выставленных в окнах.

Столкновения в городе закончились в основном 5(18) июля. Большевицкие путчисты захватили, убегая из дворца Кшесинской, Петропавловскую крепость, но у гарнизонных орудий не оказалось боеприпасов.

Казаки двух полков – 1300 сабель, третьи сутки без сна, блокировали Петропавловку, и держали под контролем Николаевский (Московский вокзал), куда прибыл 5 (18) июля, в двух эшелонах, 14 – й Донской казачий полк. С развернутыми знаменами и взводом пулеметчиков во главе, он пошел по Невскому к Главному штабу. Фотография этого марша украшает очень многие издания. И даже в книге Льва Успенского “Записки старого петербуржца” она красовалась снабженная надписью “Белые, а выправка –то не та!”.

Глубокоуважаемый автор “Слова о словах”, как и большинство наших соотечественников, весьма смутно представлял себе казаков, считая их всего-навсего солдатами на конях с разноцветными лентами в половину штанины шириной. Не вдаваясь в подробности того, кем считали себя сами казаки, и почему, в революционных событиях в России старались держать нейтралитет, замечу, что традиционно казаки ненавидели всякую “солдатчину”, потому, например, отлично выправленные и обученные, в строю ходили не в ногу. Если не считать полков гвардейских и маршей на парадах.

И по Невскому казаки 14 го полка шли монолитной глыбой, но не в ногу! Вот они-то, на углу Невского и Садовой, попали под сосредоточенный огонь. Но не с крыш Гостиного двора и окрестных зданий, а с Литейного проспекта. Стреляли с баррикады большевики и их сторонники. Вот это и заснял К. Булла. А разбегаются петербуржцы, восторженно приветствовавшие казаков, как спасителей.

Несколько казаков было ранено и убито несколько лошадей. Мгновенно оценив обстановку, казаки рассыпались по окрестным домам, и за несколько минут, переловили всех или, во -всяком случае, большую часть стрелявших, и тут же, при одобрении горожан, вывели их в расход, исповедуя старое казачье правило: “Оружие на землю, руки в гору – живешь! С оружием в руках – покойник”. Перестрелки и стычки происходили и в два следующих дня, что опровергает рассуждения о случайности событий. Это был продуманный, но не удавшийся путч. Потому так и старались вытеснить его из людской памяти большевики.

В эти же два дня казаки взяли Петропавловскую крепость и разоружили мятежные полки, в первую очередь пулеметный запасной. Путч, где соотношение сил было, примерно, один к ста пятидесяти, был разгромлен.

Временное правительство всеми силами постаралось избежать расследования событий. У многих министров, особенно у депутатов Петросовета “было рыло в пуху” и им совсем не хотелось отправлять на виселицу товарищей по подполью и по партии. Правда, когда эти “товарищи” пришли к власти, они им гуманизм припомнили…

А казаков, которые требовали решительных действий для водворения порядка в столице и в стране, требовали расследования действий большевиков, (например, как это платный немецкий агент Ленин проехал через Германию и фронт в Россию?), требовали суда и казни всем уголовным преступникам, которых ловили сотнями, постарались нейтрализовать. Так 5 - ю казачью Кубанскую дивизию, провезли мимо Петрограда в Тероиоки (Зеленогорск) где она оставалась в полном бездействии даже в дни Октябрьского переворота.

С прибытием в город новых казачьих частей, столица начала оживать. В город, через вокзалы, с казачьими патрулями, без перебоев, пошел хлеб. С улиц исчезли пьяные и наркоманы. Открылись вновь магазины и кафе. Задымили заводы. Под давлением петербуржцев, “диктатор” Керенский, (заслугой которого было то, что он вытолкал из столицы в сторону фронта 200 тысяч солдат, наказал невиновных и наградил непричастных), повелел организовать пышные похороны “героям казакам”. Сами казаки, прекрасно знавшие цену диктатору, который их боялся больше немцев, поговаривали, что им “глаза замазывают” и не верили никому. Предложение ЦИК похоронить казаков вместе с “жертвами революции”, число которых превышало четыре сотни, казаки с негодованием отвергли. Но своих братьев, павших за Россию, решили предать земле достойно и уж никак не вместе с теми, кто в них стрелял.

Восьмерых убитых, (Двоих казаков из 6 гвардейской батареи уже похоронили, без всякой помпы, в Павловске, одного убитого родня увезла хоронить на Дон), поместили в Исаакиевском соборе. Из станиц приехали вдовы и дети. Горожане встречали их всех на вокзале и размещали в самых лучших гостиницах. Было собрано в пользу семей погибших 800 000 рублей, каждая семья, единовременно, получила по 10 000, остальные средства составили фонд. На его средства дети убитых должны были получить образование, и должна была быть построена часовня в Александро-Невской лавре.

15 (28) июля в Петрограде звонили колокола во всех церквах. Город хоронил казаков. Их отпевали накануне вечером. На отпевании присутствовали только родственники и официальные лица, в том числе главы дипломатический миссий США, Англии и Франции. Родственники оставались в соборе всю ночь.

В 10 утра приехал Керенский. Его во время событий не было в городе, что не мешало ему теперь чувствовать себя героем дня. Вошли представители высшего духовенства и члены Синода. Казаки внесли венок с надписью на ленте “Верно выполнившим свой долг и павшим от рук немецких агентов”, на ленте венка от партии кадетов (партии весьма не любившей казачество), красовалось золотое тиснение: “Верным сынам свободной России, павшим в бою с предателями своей страны.”

Когда объединенный хор Исаакиевского и Казанского соборов начал пение, все присутствующие стали на колени. Отпевание длилось три часа. Когда гробы вынесли на площадь, вся она была заполнена войсками Петроградского гарнизона. (Думаю, что в рядах стояли и те, кто митинговал у Таврического, и стрелял в казаков). У многих солдат на глазах были слезы. Настроение толпы переменчиво.

Г-н Керенский сказал прочувственную речь. Мы ее не можем услышать, но можем увидеть! Во всю работала кинохроника и, в довольно длинной, относительно хорошего качества, хронике запечатлено это событие во всех подробностях. Вдоль всего Невского до самой лавры стояли плотными рядами горожане. За лафетами с гробами вели казачьих коней. Малолетний сын одного из казаков был зачислен в полк на место погибшего отца. Очевидец писал: “Траурный кортеж выглядел очень величественно, погибшим казакам устроили достойные похороны. В последний раз, пожалуй, старая Россия, стремительно несущаяся навстречу своей гибели, предстала во всем своем блеске и великолепии”.

Тогда всем казалось, что казаки в очередной раз спасли Россию и все ужасы позади! А они во всей сатанинской широте еще и не начинались.

Могилу затоптали вскоре. Вот память затоптать не так просто. И восемьдесят пять лет петербуржцы помнят, что здесь лежат казаки, погибшие при защите порядка в городе!

Хлопотать о восстановлении этой могилы мы начали еще давно в бытность мою атаманом Невской станицы. Все договоренности с администрацией кладбища давно были достигнуты, и проект восстановления могилы сделан, и деньги – то требовались ничтожные – пятнадцать – двадцать тысяч рублей!

Так что же вы, казаки, не могли пустить шапку по кругу?

Это - без проблем! Да и казаков, способных выделить средства из своего бизнеса на это благое дело, достаточно! Были и силы и средства, чтобы сказать правду и воскресить память о наших дедах…

Но не казаки должны бы эту могилу восстанавливать, а город! Лежащие в затоптанной могиле, не были врагами большевиков, они еще не ведали того ужаса, что обрушится на наши станицы после их прихода к власти. Не были они и сторонниками г-на Керенского, который, в конце концов, предал их в октябре 1917 года и за это поплатился!

Они, верные присяге и долгу, смертью своей доказали, что только так можно спасти Россию.

Они защищали горожан от наркоманов-дезертиров, от уголовников, когда городские власти и вся государственная система, собственно, для того и существующая, чтобы защищать, не могли этого сделать.

Горожане и власти восемьдесят пять лет назад это поняли. Правда, поздно. Неужели сегодня, когда времена, конечно, иные, но уж больно много пугающего сходства, они этого не понимают? Казаки долго ждали. Но, как и прежде, не дождались. В преддверии трехсотлетней годовщины своего существования, когда на шары и лазерное шоу из Японии грохнули миллионы, город, как и прежде, продолжал затаптывать память и сравнивать с землею святые могилы, чтобы на их месте похоронить своих нынешних кумиров или поставить мусорный бак! Поэтому могила восстановлена усилиями казаков, проживающих в северной столице сегодня, под руководством атаманов В. Нижника, и В. Быкова. 19 октября 2002 году был освящен могильный крест.

Я возложил два венка. От имени казаков Михайловской станицы братьев Шевченко, и свой - казакам – хоперцам. Через неделю могила была осквернена. Лента с венков срезана.

Значит, даже мертвые казаки страшны врагам России, врагам крепкой законной власти. Но неужели и сегодня, как в 1917 году только казаки, в одиночку, будут отстаивать государственные интересы?

Мы казаки помним – в затоптанной, но восстановленой могиле лежат:

Донские казаки 1 взвода, 1 сотни 1 Донского графа Суворова-Рымникского казачьего полка, с 1917 года переименованного в 1 Донской казачий полк им. Государя Императора Николая 1.

Ст. Михайловской Хоперского округа

хутора Акуловского приказный Алферов Прокофий Григорьевич

хутора Серковского казак Королев Никифор Андреевич

хутора Батраковского казак Мельников Николай Михайлович

хутора Махавского казак Синельников Тихон Алексеевич

хутора Салтынского казак Шапошников Степан Яковлевич

Ст. Урюпинской Хоперского округа

казак Ястребов Виссарион Яковлевич

Ст. Голубинской Второго Донского округа

казак Бородин Матвей Иванович

Солдат – венденец Никитин М.Н.

Почетный атаман Северо-западного округа Союза казаков,
казак станицы Добринской, Урюпинского юрта, Хоперского округа, Всевеликого войска Донского
Борис Алмазов

Июльские события 1917 года завершились торжественными похоронами десяти казаков и семисот путчистов или “жертв революции”. Три казачьих полка восстановили порядок в северной столице. Зачинщики путча – большевики, и в том числе Ленин, бежали из Петрограда. Казалось, наступило долгожданное отрезвление, и горожане, измученные революционным беспределом, вздохнули спокойнее. Временное правительство возглавил А.Керенский, и под давлением партии кадетов, 12 июля восстановил смертную казнь на фронте, вместо, развалившего армию, Брусилова, был назначен главнокомандующим популярнейший и решительный генерал Л.Г.Корнилов.

Л.Г. Корнилов, прекрасно понимая, что немцы начнут наступление на Ригу, отдал распоряжение о формировании армии для защиты Петрограда. Для этого в район Великих Лук перебрасывались боеспособные части: З конный корпус ген. Крымова и Туземная дивизия с Северного фронта. Эти действия, впоследствии, толковались историками, как перебрасывание сил под Питер для удушения революции. Предупреждение, что фронт в ближайшее время может рухнуть, не было услышано.

19 августа немцы прорвали фронт 12 армии, овладели Ригой и создали плацдарм для наступления на Петроград.

26 июля – 3 августа большевики на У! съезде приняли курс на вооруженное восстание, какое должно было произойти не позже сентября - октября. Корнилов получил информацию об этом от комиссара Временного Правительства при Ставке Б.Савинкова и просил Керенского объявить город на военном положении. Вместо этого Керенский снял Корнилова с поста Главнокомандующего.

Корнилов по радио обвинил Правительство в прямом пособничестве Германии и поклялся, что доведет народ, путем победы над врагом, до Учредительного собрания. З конный корпус пошел на Петроград. Керенский объявил Корнилова мятежником. ЦК РСДРП призвал рабочих и солдат к оружию.1 сентября Корнилов был арестован, а Керенский назначен Верховным Главнокомандующим. События развивались так стремительно, что не только питерские обыватели, но и большинство солдат гарнизона не очень поняли, что произошло. О том, что Рига пала и нависла угроза над столицей России, как-то сразу призабыли. Но агитаторы все партий и всех мастей призывали к свержению Временного Правительства.

Желали этого и казаки, но у них были свои причины и свои счеты с властями. После июльских событий они ожидали приказа о наказании мятежников, требовали решительных мер для укрепления дисциплины. Вместо этого, Керенский, смертельно боявшийся казаков, как единственно организованной и реальной военной силы в городе, постарался максимально ослабить мощный и монолитный казачий кулак. Казачьи полки распылили на разъезды и разбросали по многочисленным заводам, якобы для охраны. Казаки - не полиция, кавалеристы в городе – беспомощны, да и в разъездах только по три всадника. Казаки всегда погибали в рабочих кварталах, поэтому питерскую службу не любили, а теперь в обстановке хаоса, полки стали нести ощутимые потери. В редкий день не было раненых людей и лошадей. Большевики блокировали подвоз фуража и продовольствия в казачьи полки. Казаки голодали, кони слабели. 5 кубанскую дивизию, переброшенную в Териоки (Зеленогорск), без обозов, довели до такого состояния, что казаки ходили оправлять коней в нижнем белье, вся амуниция пришла в негодность. Однако, и в таких условиях казаки оставались верными присяге, а казачьи казармы недосягаемыми для большевистских агитаторов. Как ни заклинал в своей истерической манере Ленин посылать к казакам отряды агитаторов, казаки их в казармы, где, как и прежде, держались караулы, была утренняя и вечерняя молитвы, просто не пускали.

Такому поведению казачества среди моря хаоса было несколько причин. Первая: казаки всегда держались особняком, считая себя самостоятельным народом, родственному, но не тождественному, русскому. В старинном казачьем присловье говорилось: “Белый царь в святой Москве, а мы ,казаки, на тихом Дону. Он – собе, а мы – собе”. И до сегодняшнего дня в казачьих землях, вытоптанных и выжженных революциями, расказачиванием, коллективизациями и двумя мировыми войнами, все равно можно услышать: “Тута вам не Русь смердячая! Вертайтеся со своими порядками домойки, пока вам здеся башку не оторвали!”. Во вторых, в казачьих полках не было пропасти между офицерами и рядовыми. Казаки не выдавали своих и офицеров, не расстреливали, как это происходило на фронте. Офицерам верили, но только своим, казачьим. Казаки были грамотны, в политике разбирались, оставались искренне, а порой и фанатично, верующими. Особенно, старообрядцы. А самое главное - казаки уже получили прививку против революции. В 1905 году, когда значительная часть казаков была на службе, начались массовые бунты иногородних, кои к этому времени, стараниями правительства, составляли в казачьих землях большинство. Только раздачей винтовок старикам и “малолеткам” - казачатам допризывных возрастов, удалось избежать гражданской войны и особенно кровавых столкновений. Однако, среди казаков особенно на Кавказе, в Семиречье и пр. были жертвы и казачьи курени горели.

Для казаков, сибирский казак генерал Корнилов - свой, а Керенский – чужой, как чужие и большевики и все другие партии, о чем совершенно открыто и очень для казаков убедительно, писала, издаваемая в Петрограде, казачья газета “Вольность”. Ориентировались и управлялись казаки выросшим из казачьего национального клуба в Петербурге “Донского куреня”, Союзом казачьих войск, который задавал идеологию всем казачьим областям. Душой Союза казачьих войск был герой и умница, любимец казачества, атаман Оренбургского казачьего войска генерал Дутов. Неоднократно казаки, устами своих депутатов, предупреждали Временное правительство о грядущих бедах, но их голосу не вняли. Всегда для правительства казаки оставались людьми второго сорта и чужаками, а для интеллигенции – нагаечниками и царскими сатрапами.

“12 октября межрайонное совещание Советов рабочих и солдатских депутатов Петрограда приняло решение о проведении 22 октября “Дня Петроградского Совета” для пополнения на митингах и собраниях кассы Совета. Это мероприятие должно было явиться своеобразным смотром сил революции”. Почему большевики наметили именно этот день? 20 октября должен был открыться 11 съезд Советов, вот там бы и приняли резолюцию о вооруженном захвате власти, а 22 октября перешли бы к действиям.

Казаки прекрасно поняли, чем закончится “сбор пожертвований”, когда на улицы выйдут все части гарнизона ( ок 300 тыс человек), рабочие боевики и вооруженные “интернационалисты” полки пленных немцев, содержавшихся под Питером. (Ок 12 тыс. штыков.)

Чувствуя, что развязка приближается, казаки предприняли отчаянную попытку, спасти Россию, теперь уже даже и не надеясь на помощь властей.

14 октября совет “Союза казачьих войск” назначил на этот день воскресный “казачий крестный ход”.В обращении комиссии по организации казачьего крестного хода указывалось: “22 октября, в 1 день празднования иконы Казанской Божией матери, в память избавления в 1612 г. Москвы от врагов, в Петрограде будет совершен казачий крестный ход, в котором православное всероссийское казачество, верное своим исконным вековым традициям, ставит своим долгом всенародно молить Всевышнего спасти Россию от погибели и благословить оружие их на защиту от врагов земли русской”.

Участие в крестном ходе должны были принять 1-й, 4-й и 14-й Донские казачьи полки, сотня юнкеров Николаевского кавалерийского училища и 6-я сводно-казачья батарея во главе с членами совета “Союза казачьих войск”.Весь церемониал намечалось проводить в конном строю в полном вооружении. Организаторы казачьего крестного хода разработали и маршрут следования. От казачьих казарм на Обводном, по Невскому до собора, затем через стрелку Васильевского на Петроградку, через Литейный мост на Шпалерную мимо юнкерских училищ, где были заблокированы отрядами красной гвардии юнкера, мимо Таврического и Смольного. Крестный ход мог сосредоточить многочисленные казачьи подразделения, разбросанные на охрану заводов и учреждений столицы, в единый мощный кулак. Соотношение сил было примерно, как и в июле: 1 к 150., у казаков не было бронеавтомобилей, не хватало пулеметов. Но они были уверены в победе. Атаман Дутов в интервью корреспонденту газеты “Вольность” говорил о революции и подавлении путчей: “События 3—5 июля в достаточной мере показали... здесь не нужны большие силы. Здесь нужна решимость бесповоротная. Раз навсегда применить оружие, если эта мера вызывается обстановкой. Я полагаю, что казачьи части, находящиеся в столице.. . поддержат порядок и помогут правительству, в случае выступления большевиков”.

15 октября в порядке подготовки Крестного хода по Невскому прошла процессия казаков с четырехцветным знаменем объединенного казачества, восторженно приветствуемая жителями. В толпе раздавались крики: “Казаки, спасите Россию!”, “Станичники, выручайте!”

. Газета “Вольность” 21 октября, обвинив депутатов Предпарламента в болтовне, писала: “.. .Ленин в двух последних номерах “Рабочего пути” открыто призывает к восстанию. “Промедление в восстании смерти подобно”, —восклицает вчера Ленин в своем очередном призыве. И в городе, насыщенном электричеством, с минуты на минуту грозит вспыхнуть это восстание”.

Казачьи офицеры провели рекогносцировку по всему 20-верстному маршруту крестного хода, осматривали здания, окна которых можно было использовать как амбразуры для ведения ружейного и пулеметного огня, поднимались на чердаки. Узнав об этом, Я. М. Свердлов сказал: “Это же новая корниловщина готовится! Хотят опередить нас! Достаточно одного провокационного выстрела в сторону этого шествия — и вся масса фанатично настроенных и вооруженных до зубов людей ринется к Смольному, чтобы разгромить его!”

16 и 17 октября калединская делегация устроила смотр донским полкам, расквартированным в столице. На следующий день Дутов командировал члена совета “Союза казачьих войск” Мусатова и священника 1-го Донского казачьего полка Корнаева к командующему Петроградским военным округом за разрешением провести крестный ход.

Могли ли казаки победить, если бы крестный ход состоялся. Трудно сказать. Большевики, учтя опыт июля, готовились серьезно. Как ни стараются замалчивать историки, а главную силу большевиков составляли не рабочие и даже не революционные, одурманенные кокаином, матросы, а воины – интернационалисты – несколько немецких полков, что в полном составе, вместе с офицерами, содержались на окраинах и в окрестностях Питера. Именно они были стянуты 22 –го в город, эстонские и латышские стрелки.

Серьезные уличные бои могли загрохотать в Питере. Но этого не произошло. Сначала казакам предложили совершить крестный ход безоружными. То есть, пойти - на расстрел! А затем и вообще запретили. Скрепя сердце и чуя гибель державы, казаки подчинились. Теперь против них были не только большевики, но и правительство. Ослушайся они запрета - обе силы повернули бы против них все стволы от винтовочных до башенных на кораблях Балтфлота. В чубатых казачьих головах оставалась только одна мысль: “Нас предали. Домой!” На Дон, на Кубань чтобы не допустить крамолы в свои края. Спасти семьи от того, что творится в России. Потому что мы, казаки, России не нужны, да и она нам – чужая!

Керенский, и все прекраснодушное, болтливое и ни к чему не способное, самое демократическое в истории России, Временное Правительство боялось народа и, цвета его, казаков, больше, чем своих товарищей по борьбе и ссылкам – большевиков. Великий демократ Александр Федорович предполагал, что казаки не простят ареста Корнилова и, явившись на Дворцовую площадь его, драгоценного, повесят, чтобы он хотя бы не мешал разобраться с его земляком гражданином Лениным, а так же Троцким, Свердловым, Сталиным и др. Не понимал пресловутый “Главковерх”, что своим запретом подписал смертный приговор многим миллионам россиян. Но он сделал не только это, за два дня до октябрьского переворота, казачьи полки были рассыпаны в патрули по заводам, а в воротах казачьих казарм встали большевистские броневики. Так что казаки, даже если бы и хотели в очередной раз спасти Россию в ночь 25 октября, уже не могли этого сделать.

В. И. Ленин в письме Я. М. Свердлову 22 октября писал: “Отмена демонстрации казаков есть гигантская победа. Ура! Наступать изо всех сил, и мы победим вполне в несколько дней!”.

Но это уже другая история

В этой статье будет больше вопросов, чем ответов, ведь, несмотря на то, что от событий ночи 25 октября 1917 года нас отделяет почти столетие, ясно пока только одно – все, о чем нам твердили и в чем убеждали в эпоху социализма, отдаленно не соответствует исторической правде.

Начнем с названия. “Штурм – решительная атака всеми имеющимися силами, невзирая на потери”. Такой штурм мы видели в художественных фильмах Эсфири Шуб, Сергея Эйзенштейна и др. В действительности, ничего подобного не происходило. Штурм Зимнего – такой же эффектный журналистский штамп, как и “залп Авроры”. Залп - стрельба всеми орудиями одновременно. Пушки Авроры, ударь они залпом, снесли бы всю Дворцовую набережную. Был один холостой выстрел бакового орудия. По Зимнему били из Петропавловки, но крайне неудачно и неумело.

Но начнем с первой загадки. Более неприспособленного и негодного к обороне здания, чем Зимний дворец, в революционном Питере отыскать трудно. Он открыт для обстрела со всех сторон, в том числе и с Невы и с крыш соседних домов, но оттуда никто не стрелял и никакой огневой поддержки “штурмующим” с крыш не было. “Штурм” поддерживали около десятка боевых кораблей. Даже если поверить в то, что Аврора не пошла дальше Николаевского моста, опасаясь сесть на мель, (каких в Неве, отродясь, нет), почему другие суда, с меньшей осадкой, не стали прямо напротив Зимнего? Боялись, что фарватер заминирован? Но Нева с оживленным судоходством, да еще в центре города, не минировалась. Это знали все горожане.

Легенды о том, что Зимний готовился к обороне, не выдерживают самой поверхностной критики. Обычно указывают на штабеля дров на Дворцовой, якобы, игравшие роль баррикад. Но дрова здесь хранились для отопления, и если представляли собою опасность, то не для нападавших, а для обороняющихся, поскольку при попадании из орудия, превратились бы “во вторичные снаряды” и завалили всех, кто за ними скрывался. Штабеля дров мешали бы стрельбе из подвальных окон, если бы там были устроены, как положено, огневые точки. Гарнизон Зимнего – смехотворно мал. Рота ударниц, некоторое число юнкеров – всех их недостаточно даже для того, чтобы разместить цепью по периметру дворца. Это прекрасно поняли три сотни 14 Донского полка, того, что в июле подавил большевицкий мятеж, поэтому они покинули дворец, увезя с собой и два орудия казачьей батареи, стоявшие во дворе. И хотя Керенский, в своих мемуарах истерично обвиняет их в предательстве, присутствие казаков во дворце ничего бы не изменило. Два орудия, несмотря на доблесть и мастерство артиллеристов, абсолютно бесполезны. Со двора они стрелять не могли. Выкатить их на прямую наводку на площадь? Но, как выясняется, оттуда никто не наступал! Бить с набережной по кораблям? Две полевые пушки против крейсерских орудий главного калибра и почти сотни стволов с других кораблей.

Зимний, изначально, обречен, но взять его все-таки не просто, хотя бы из за размеров. Двух с половиной тысяч матросов хватило только на оцепление района. Как пишет Джон Рид, была суббота, люди шли в баню и их очень раздражали матросы, что стояли, взявшись за руки, и не пропуская никого по улицам вблизи Зимнего. У них была задача не подпустить к Зимнему подкрепления, если бы они подошли. Но их не было. Вопреки киношным батальным сценам штурма, где, буквально, вся площадь покрывается толпами примерно в 15 -20 тысяч штыков или статистов, с каждого направления, на самом деле, их было всего их от 600 до 1000 человек. Они толпились под аркой Главного штаба, частью, на Миллионной и в Александровском садике. Эсеровским, анархистским и большевицким комиссарам, с большим трудом удавалась их удерживать, чтобы они не разошлись. Когда небольшая часть, не то под действием агитации, не то под действием спирта, выкатилась на площадь, хватило одной пулеметной очереди, скорее всего с балкона дворца, поверх голов, чтобы они “все поняли” и “брызнули” обратно. Так что, ни с Дворцовой площади, ни с Миллионной, ни со стороны Адмиралтейства, на Зимний никто не наступал. Казаки, подчиняясь приказу. ( Чьему? Кто приказал? Где приказ? А он был!) В 21.40, беспрепятственно, ушли через площадь, по Невскому, в казармы на Обводный. Где с 20 октября, заблокированные броневиками большевиков, казаки никакой помощи Временному правительству оказать не могли. Да и не хотели…

Чего ждали нападавшие? Команды из Смольного. Командовал Ленин. Чего же ждал он? Оказывается, ждал. И это еще одна загадка “штурма Зимнего”. В середине октября атаман Дутов в своем интервью, сказал, что для захвата власти и смены правительства не нужны крупные войсковые части. Достаточно хорошо организованной группы подготовленных и вооруженных людей. Он говорил об этом, имея в виду, казачий крестный ход. Керенский, опасаясь за свою шкуру, разводя демагогию о спасении революции, крестный ход запретил и продлил свою жизнь “диктатора” ровно на пять дней. Так вот не толпы пьяных солдат и накокаиненных матросов, в революционном порыве, ворвались в штаб Временного Правительства, в него вошла со стороны Зимней канавки и набережной, группа, как мы теперь говорим, “спецназа”: 200 офицеров егерей, прибывших из Финляндии, где стоял нетронутый и не участвовавший в боях Северный фронт. Им командовал донской казак генерал В.А.Черемисов - большевик, прямо подчинявшийся Ленину.

Трудно сказать, чем руководствовались офицеры, свергнувшие правительство. Чем обычно руководствуются военные члены хунты, хоть в Греции, хоть в Чили, хоть в России 1917 года? Желанием твердой рукою навести порядок в стране, презрением к болтунам политиканам, ну и, разумеется, приказом своих командиров. Боевая группа разведчиков егерей прибыла на Финляндский вокзал спец. поездом. Далее на грузовиках, а, может быть, и в пешем строю, (расстояние от вокзала до дворца ровно 3 км.) они дошли до казармы комендантской роты на Зимней канавке, где размещался госпиталь, и оттуда, часть из них вошла в Зимний через застекленный переход. Увидев направленные на них сверху, из окон казармы, ружейные стволы, юнкера бросили пулемет на мосту через Зимнюю канавку, и часть егерей, беспрепятственно, вошла в здание дворца через открытый вход Эрмитажного театра. По темным залам Зимнего до комнаты, где находились министры Временного правительства, их провели служители дворца и собственные разведчики, какие находись во дворце с утра 25 октября. “Спецназовцы” блокировали и разоружили юнкеров и ударниц. Позволили юнкерам разбежаться. Ударницы, держа дисциплину, остались в строю. И тогда впустили группу “революционных трудящихся”. Те спокойно прошли мимо штабелей дров в центральные ворота, какие стояли распахнутые настежь. Прибывшим передали военнопленных. Антонов - Овсеенко арестовал министров.

Были ли боестолкновения во дворце, были ли жертвы? Думаю, что в момент действия егерей - нет. А вот, когда под утро они, так же незаметно как вошли, отбыли из дворца, начались иные события, о каких советские историки говорили неохотно. Утром началось массовое мародерство. Но для грабителей сокровища Эрмитажа ценности не представляли. Волокли посуду, белье, срезали кожаную обивку с диванов на модные тогда куртки-кожанки. К полудню у входов встала охрана. Но она могла защитить только дворец, а главной целью мародеров были подвалы – там сохранялся запас коллекционных вин. Они то и привлекали штурмующих. Пьяные валялись рядами по всей Миллионной. Повальную пьянку удалось остановить пулеметами только через несколько дней анархистам Центробалта. Все драгоценные вина вылили в Неву.

Когда в городе узнали, что Временное правительство низложено и власть захватили большевики, начались демонстрации протеста, восстали юнкера. 26 октября большевики расстреляли несколько студенческих митингов, всех восставших юнкеров, и остававшихся в патрулях казачьи разъезды. С этого началось “триумфальное шествие Советской власти”. Считается, что ударниц этапировали в Белоостров. Троих по дороге изнасиловали.

Теперь, много лет спустя, можно только воскликнуть – какое счастье, что штурма не было! Ведь даже небольшой бой превратил бы эту величайшую сокровищницу мирового искусства в гору пепла… В этом смысле мы должны быть благодарны егерям Черемисина. В ином же, я думаю, они не ведали, что творят и чем их профессиональная боевая работа обернется для России.

Керенский во время взятия Зимнего не бежал, переодевшись в женское платье, как о нем врали. Он уехал раньше. В конце октября он попытался организовать освобождение столицы от мятежников большевиков, силами казаков. Тех, кого ненавидел и боялся, но это уже другая история…

В истории октябрьского переворота не знаешь чему больше удивляться: наглости большевиков или глупости временного правительства. За две недели до штурма Зимнего Ленин открыто призывал к восстанию. За пять дней до него кричал: “Промедление смерти подобно!” и нужно было быть либо зомбированным идиотом, либо предателям, чтобы не только “не увидеть”, что он не шутит, но запретить казачий крестный ход и ничего не сделать, чтобы спасти законную власть. Объясняется это тем, что для политиканов временного правительства социалисты, в том числе и большевики, были “своими”, “товарищами по борьбе и ссылкам”, а казаки – “сатрапами”, “нагаечниками”, “чуждыми”, как поименуют их впоследствии в Севдепии.

Знаменитое ленинское обращение “К гражданам России”, где говорилось: “Временное правительство низложено. Государственная власть перешла в руки органа Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов…” появилось в 10 часов утра 25 октября, когда до штурма Зимнего оставалось еще 14 часов, и еще далеко не все было ясно.

Керенский заметался. Еще в 4 часа утра он передал приказ 1-му, 4-му и 14-му донским казачьим полкам, явиться на Дворцовую площадь. Но, во- первых, боясь казаков, Керенский рассовал их по бессмысленным патрулям на заводы, поэтому в 1- м и 4- полку оставалось всего по две сотни, из шести списочного состава, в 14 –м – пять. Они смогли три сотни отправить к дворцу. Во - вторых, прибывшие казаки очень скоро поняли, что никакого командования и вообще ничего разумного, у временного правительства нет, и они будут просто расстреляны с кораблей. В третьих, остальные казаки блокированы (по приказу временного правительства!) в казармах, стоящими в воротах броневиками большевиков. Как показали дальнейшие события, войск, готовых выступить против большевиков в городе хватало. Еще можно было перехватить инициативу, однако, временное правительство не только ничего не предприняло, но, даже, и себя не спасло. Один только Керенский сообразил уехать из Питера в 3-й конный корпус генерала П.Н. Краснова на машине американского посла. Верные присяге и законному правительству, казаки корпуса пошли на Петроград, но в этом случае Керенский им только мешал. “… а потом мы эту сволочь уберем”, заверил казаков атаман Каледин, телеграммой с Дона. Казаки руководствовались не приказами Керенского, а директивой от 25 октября Общефронтового казачьего съезда в Киеве “ … передайте в полки, чтобы приступили к ликвидации большевистского выступления…”

Однако, директивы рассылать легко, а вот выполнить их часто просто невозможно. На деле, третьим корпусом назывались несколько казачьих сотен. Два 13 и 15 донские полки казачьей бригады, готовые придти на помощь трем полкам в Петрограде и конному корпусу Краснова, не могли выйти из Ревеля - находились под прицелом орудий главного калибра кораблей Балтфлота. Никаких подкреплений от командующего Северным фронтом генерала Черемисина из Финляндии, естественно, не подходило – он помогал большевикам.

26 октября наряду с другими газетами, призывавшими к сопротивлению большевикам, закрывается казачья “Вольность”. Утром 28 октября отряд матросов занял здание совета “Союза казачьих войск”, сделал в нем обыск, арестовал ряд его членов и опечатал помещение. Однако, в связи с протестами в донских полках ВРК, не желая обострять отношения с казаками, через несколько часов, освободил помещение, снял караул и выпустил арестованных. Казаков еще боялись.

Донские полки в столице по сути дела были блокированы революционными войсками, у ворот казачьих казарм стояли броневики - именно поэтому казаки не смогли поддержать юнкеров восставших 29 октября и зверски уничтоженных революционным полками интернационалистов.

О саботаже, что сопутствовал движению З конного корпуса на Петроград, написаны десятки книг. О том, как железнодорожные пути загромождались встречными составами, разбиралось полотно и т. п. известно из школьных программ. Известна и фраза, сказанная казаками П.Н. Краснову: “Все одно, нам одним, казакам, против всей России не устоять”. Однако, теперь, когда стало возможным пользоваться и другими источниками, в частности, зарубежными, идея, что казакам противостояла Россия, вызывает большие сомнения. Россия – была пассивна.

Удивительно, как это мы могли верить прежде, и до сих пор повторяем сказку о том, что солдат (“Человек с ружьем”), бежавший с фронта и ненавидевший войну, буквально на третий день после этого, героически, бьется за новую власть! Чудовищное дезертирство, какого никогда прежде не знала в Русская армия, началось при временном правительстве, когда бежали из армии “демократической”, и, в том же объеме, происходило и из Красной, куда мобилизовывали насильно! Солдаты воевать не хотели!

Разумеется, и рабочих старались вооружить, но вопреки легенде, воевать они не умели, поскольку на всех военных заводах, а таких в Питере большинство, у них было освобождение от призыва – бронь… и не хотели! Например, на знаменитом Ижорском заводе “политическую платформу большевиков” разделяло 0,3% рабочих. Гораздо логичнее предположить, что свергали царя и бежали с фронта одни солдаты, а защищали власть большевиков другие. Вопрос: кто?

Впервые с ними столкнулись казаки генерала Краснова, шедшие на Петроград. Силы казаков были ничтожны. Например: бронепоезд (железнодорожные пути разобраны) и тридцать конных казаков. Когда пять сотен казаков вышли к Пулковским высотам их встретили три полноценных немецких полка, в правильно отрытой, эшелонированной обороне, с артиллерией. Это были: 3-й Кирасирский полк императора Вильгельма (гвардия), взятый казаками в плен в начале войны и находившиеся в лагере около Колтушей, 142 Бранденбургский полк, почти в полном составе, и другие немецкие воинские части. Они исполняли приказ немецкого командования, в случае бунта поддерживать большевиков. Тех, кого щедро финансировала Германия. Пленных немцев готовили к поддержанию мятежей на совесть. Предусмотрено было даже вооружение привычными германскими винтовками, доставленными из Фридрихсшафена на “корабле революции “Ястребе” в числе 12000 стволов и полным боекомплектом. На буксире “Ястреб” вел еще одно большое судно, где, кроме пушек был доставлен “десант революционных матросов”. Скорее всего, это те матросы, что на корабле “Алмаз” растерзали командующего Балтийским флотом адмирала Непенина. По воспоминаниям очевидцев, собственный экипаж корабля был заперт в трюмах и в кубрике, а ворвавшиеся матросы не говорили по-русски.

Совсем недавно на русском языке, впервые, опубликована информация о том, что 29 октября, после разгрома юнкерских училищ, около Смольного проходил полевой смотр немецких революционных воинских частей. И что, когда Ленин крикнул им “Да здравствует мировая революция” из монолитных рядов германской армии ответили “Да здравствует император Вильгельм”!

Куда делись эти, неуловимые для историков, немецкие интернационалисты? Они шли навстречу наступавшей германской армии и соединялись с ней, занимая целые районы Украины, Донбасса и др. Однако революционные идеи оказались так заразительны, что именно они принесли их в Германию, где и произошла революция. Тоже самое произошло с революционными венграми и китайцами, которые по возвращении в свои страны, принесли туда и революции.

Только в трех случаях в этой отрепетированной модели произошел сбой. В Польше, где победила буржуазия, в Финляндии, бывшей кузнице русской революции. Здесь власть железной рукой взял блистательный военачальник, дипломат и политик, бывший кавалергард, полковник Русский армии барон Густав Маннергейм и разгромил красных финнов. И чехословацкий корпус, не поддержал большевиков и громил их по дороге из добровольного плена домой, в освобожденную от Австрийского гнета, Чехословакию.

Именно кадровые, боеспособные и хорошо обученные иностранные части и решили судьбу России в Гражданской войне, во всяком случае, на первом ее этапе. Они были монолитны, в них, по определению, невозможно дезертирство, поскольку находились они в чужом государстве, и единственная надежда на возвращение домой, для них - победа новой власти.

Вероятно, успешная опора на полки интернационалистов, (от латышских стрелков до красных китайцев включительно), отчасти, породили в большевиках идею о возможности экспорта революции в соседние страны и уверенность в конечной победе мировой революции, стоившей России миллиардов национальных богатств и миллионов жизней.

Так что легенда о “триумфальном шествии советской власти и всенародной поддержке большевиков” слишком стройна и романтична, чтобы быть правдой. Грядущей кровавой диктатуре народ сопротивлялся. Это сопротивление началось сразу же - в день захвата власти большевиками и было утоплено в крови, сначала в Питере, но и затем во всей России.

1 ноября, после известия о том, что юнкерские восстания в Питере разгромлены, а казачьи сотни и два бронепоезда не могут пройти в город, в Гатчине между революционными войсками и казаками Краснова было заключено перемирие. Казачьи полки спешно уходили в свои области, сохраняя надежду, спасти свои родовые земли, не допустить туда сатанинской власти. Главенство большевиков казаки не признали.

Казачья жизнь кончилось. Казакам настало время умирать. Заполыхала гражданская война.