До царя далеко

Россия начала открывать Сибирь в конце XVI века. В новый край хлынули сотни искателей приключений – государевы люди, казаки и простые авантюристы. Удивлению землепроходцев не было конца, все в этой земле казалось новым и необычным.

Широкие реки кишмя кишели рыбой, кедры взмывали в небеса, леса изобиловали «мягкой рухлядью» — драгоценной пушниной. Русские шли вперед, а Сибирь всё не кончалась. Осознание необъятности ее просторов произойдет значительно позже. Ерофей Хабаров писал о тяготевшей к Амуру Даурии, что эта страна «против всей Сибири будет всем украшена и изобильна».

Туземные народы приводились «под высокую руку московского государя». Приобретенные территории постепенно включались в общероссийскую систему административного управления и налогообложения. В 1637 году был создан Сибирский приказ, окончательно ликвидированный только в 1763 году.

В начале XVIII века получает свои очертания Сибирская губерния, со временем раздробленная на более мелкие единицы. В 1803 году возникает Сибирское генерал-губернаторство с центром в Иркутске. В дальнейшем М.М.Сперанский разделит его надвое.

Сибирь была удалена от столицы на тысячи верст, поэтому назначенные в суровый край чиновники могли не бояться карающей руки Москвы. Размах коррупции на российских окраинах принимал невиданные размеры. Богатый край располагал к жадности и своих непосредственных начальников.

Воеводы нередко присваивали денежные средства, направленные из Москвы в качестве жалованья. Частым злоупотреблением была подмена пушнины – в Первопрестольную отправляли шкурки худшего качества, а себе присваивались самые лучшие. Воеводы Михаил Лодыженский и Иван Голенищев-Кутузов сколотили в Сибири завидное состояние – более 20 тысяч соболей.

За Лодыженским числилось и расхищение государевой казны. Чиновники вымогали у местных жителей специальные подарки, «поминки». Основатель Якутска Петр Головин держал себя словно правитель самостоятельного удела и любил повторять: «Правда моя в Сибири, что солнце на небесах сияет».

Его преемник Василий Пушкин забрал у служилых людей половину годового денежного оклада, а отпущенный государством хлеб целиком присвоил себе. Присланный в середине XVIII века воевода Жеребятников попал под суд и умер во время следствия, так и не сознавшись, где спрятал наворованное. Для борьбы с коррупцией в Якутске пришлось учредить пост таможенного головы. Он избирался местными купцами из своей среды, не подчинялся воеводе и занимался независимым учетом ввозимых в город товаров.

Население покоренных территорий вело себя смирно, но, если градус «лихоимств» достигал немыслимых пределов, жители решались и на открытые выступления. В 1626 году обитатели Енисейского острога «драли за бороду» управителя Ошанина – его обвиняли в грабеже и торговле пушниной в обход государственного бюджета. Население Томска протестовало против чиновничьих злоупотреблений в 1648-1649 годах. Крупнейший сибирский бунт XVII века получил яркое название «Красноярской шатости».

В 1695 году воевода Алексей Башковский конфисковал в свою пользу меха, присланные казакам за успешную воинскую операцию против киргизов. Недовольные сместили Башковского и даже учредили коллегиальный орган управления из восьми человек. Простой люд волновался несколько лет и чуть не утопил в Енисее присланного расследовать обстоятельства «шатости» Семена Дурново.

Инородцы постоянно жаловались на сборщиков ясака, хотя правительство требовало взимать налог «ласкою и приветом, а не жесточью и правежом». В 1695 году руководство Сибирского приказа было вынуждено признать, что многие ясачные люди спешат скрыться в безвестных местах и даже уходят в подданство соседнего Китая. В 1727 году жителям Сибири разрешили выплачивать ясак деньгами, но на состоянии российской казны эта мера отразилась плачевно.

Показательной стала судьба первого сибирского губернатора Матвея Гагарина. Отдаленным краем он управлял восемь лет, с 1711 по 1719 год, и за этот срок фантастически обогатился. Перефразируя известную пословицу о бревне в собственном глазу, Петр Великий предпочитал не замечать казнокрадства Меншикова, но относительно «соринки» М.П.Гагарина действовал непреклонно и решительно.

Проворовавшийся губернатор брал взятки с торговцев и установил фактическую монополию на торговлю с Поднебесной, о чем в 1714 году докладывал обер-фискал А.Я.Нестеров: «…Гагарин свои и других частных людей товары пропускает в Китай под видом государевых с особенными от него назначенными купчинами, отчего как сам, так и эти его приятели получают себе превеликое богатство, а других никого к китайскому торгу не допускают; от этого запрета и бесторжицы многие пришли во всеконечное оскудение».

В 1718 году сибирского правителя вызвали в Москву якобы для участия в деле цесаревича Алексея, но назад Гагарину вернуться было не суждено. Петр явственно показал, что не намерен мириться с казнокрадством в Сибири. Витал слушок и о возможных сепаратистских настроениях бывшего губернатора.

Матвей Гагарин написал императору покаянное письмо, из личного кармана вернул часть сибирских недоимок, но в 1721 году незадачливого чиновника казнили на глазах у родственников. Труп, призванный устрашить российских казнокрадов, провисел на одной из площадей Петербурга несколько месяцев. Некоторые историки считают, что жестокой показательной казнью Петр хотел повесить на несчастного Гагарина все грехи сибирских взяточников.

Лидер российских кадетов Павел Милюков писал в начале XX века: «Нет никакого сомнения, что князь Гагарин был действительно виноват в тех преступлениях, за которые его повесили; но в этой недосылке он был виноват, во всяком случае, не в полной мере».

Спустя сто лет своими чудачествами сибиряков удивлял иркутский гражданский губернатор Николай Трескин. Он был полновластным хозяином края тринадцать лет, с 1806 по 1819 год. Иркутск при нем напоминал военное поселение, а сам Трескин подобно Гаруну-аль-Рашиду расхаживал по городу и выискивал недостатки. «Зайдет, бывало, в частный дом и видит — муж с утра ушел на работу, а жена сидит и попивает чаек. «А что ты, матушка, приготовила мужу поесть?» — и в печь, а в печи ничего нет,— тотчас расправа».

Жалобы и кляузы не покидали пределов Сибири: строгая цензура вымарывала в письмах любые признаки недовольства. Взяток Трескин не брал, но на коррупционном поприще преуспела его жена. «Прием у нее был следующий: купи у нее мех соболий. Принесут мех, сторгуются тысяч за пять: и мех возьмут назад, и деньги. Другому и третьему тоже. Один этот мех раз пятьдесят продавали», — свидетельствует Михаил Пыляев. Количество подарков Трескину и его супруге было настолько велико, что губернаторша открыла лавку по их продаже в местном гостином дворе. Совершенно гоголевская история!

«Богатство России будет прирастать Сибирью», — вдохновенно писал Ломоносов. Немалая часть этого богатства, увы, оседала в карманах управленцев. Высшая власть действовала в отношении чиновников непоследовательно: иногда судила и карала, но в большинстве случаев закрывала глаза. Сибирские чиновники продолжали «осваивать» край, руководствуясь формулой «до Бога высоко, до царя далеко». Москва для них была крохотной точкой на карте, путь до которой занимал не один месяц санной езды.