«Казаки – часть кавказского мира»

Кубанское казачье войско отпраздновало 24-ю годовщину со дня своего возрождения. О том, как зарождалось казачество и какую роль сыграло это движение на Кавказе, рассказал атаман войска в 1990-2007 годах, казачий генерал, депутат Законодательного собрания Краснодарского края Владимир Громов.

– Владимир Прокофьевич, почему процесс возрождения казачества начался именно в 90-е годы прошлого столетия?

– Предпосылки к возрождению казачества начали формироваться еще в 70-е годы прошлого века. В чем они проявлялись? Прежде всего в том, что еще были живы настоящие казаки – носители культуры и традиций.

Несмотря на то, что все они пережили, несмотря на политику в отношении казачества, в станицах и хуторах соблюдались православные праздники. Игрались казачьи свадьбы, звучали казачьи песни. Некоторые из них находились под запретом, но я помню, как наши казаки исполняли подлинный вариант кубанского гимна «Ты, Кубань, ты наша Родина» вместо разрешенного «Наш колхозный богатырь». Все это сохранялось.

Потом в зрелый возраст вступило то поколение потомков казаков, которых вырастили и воспитали наши деды.

Мой дед, Василий Тимофеевич Гром, например, родился в 1877 году. Революцию встретил 47-летним. Моя бабушка, Ольга Игнатовна, появилась на свет в 1880 году. То есть они были людьми, которые жили в казачьем быту. Они и воспитали нас в этом духе.

Когда встал вопрос, идти ли мне в детский сад, я расплакался. Потому что хуторской садик представлял из себя хату, в которой стояли длинный стол и длинная скамья. Больше ничего там не было. И дед сказал: «Не мучьте детину».

Я рос в окружении стариков, у меня детей-друзей-то не было. Я слушал их воспоминания, рассказы. Более того, я немного участвовал в подготовке к свадьбам. У моей бабушки единственной в хуторе была русская печь. Все караваи, пышки пеклись у нас во дворе. Попутно совершались обряды.

К концу 80-х народная культура, фольклор не только сохранились, но и стремительно набирали популярность и начинали пользоваться огромным успехом. Создавались кружки по интересам при клубах, домах культуры. Каждый председатель хозяйства стремился взять под свою опеку такой коллектив.

Происходил процесс пробуждения исторической памяти. Появились статьи краеведов – Виталия Бардадыма и других. Их было немало. Они были небольшими и размещались на последних полосах. Снимались передачи. Возвращались из небытия имена, исторические факты.

Этот процесс подогревался и творчеством деятелей культуры. В частности, Кубанским казачьим хором. Ведь именно в те годы этот коллектив стал широко известен всей стране. А стихотворение Иван Вараввы «Шуршат камыши в предрассветном тумане» я помню наизусть с восьми лет.

Еще я бы хотел отметить следующее. Парадокс в том, что ученые России и Северного Кавказа вопросы истории казачества пытались разрабатывать. Но ни одна попытка ученых Ростовской области, Краснодарского края провести конференцию по истории казачества не увенчалась успехом. Партийные органы запрещали.

Где же проводились первые казачьи конференции? В Карачаево-Черкесии, Кабардино-Балкарии. Всего их было четыре. И проведены были в республиках или автономных областях Северного Кавказа. Именно на Северном Кавказе казаки получили реальную поддержку.

– Но как получилось, что «простой советский доцент», как Вы сами себя называете, вдруг стал атаманом казачьего войска?

– Я в партии не состоял, хотя и пытался в нее вступить. Господь не допустил. Все время что-то мешало.

Я работал заместителем декана исторического факультета, был простым советским доцентом на кафедре дореволюционной отечественной истории. В принципе эта должность была номенклатурной. И какое-то дальнейшее восхождение беспартийному было невозможно.

От нас всех, кто работал в университете, в 1976 году требовали, чтобы мы читали лекции. Мне читать по истории партии и рассказывать о пленумах было как-то не с руки. И я обозначил темой историю Кубани.

Думал, что продолжу жить спокойно. Не тут-то было. Оказывается, лекции по истории Кубани были настолько интересны широкой аудитории, что я в месяц зарабатывал дополнительно к зарплате 60-70 рублей. В то время это были большие деньги.

Более того, от меня, как от доцента, потребовали научной работы в кружке. И в 1988 году на кафедре дореволюционной отечественной истории Кубанского университета под моим руководством начал работать кружок «Проблемы военной истории России и казачества».

А уже через год, 25 лет назад, на базе кружка было создано первое в крае любительское объединение под названием «Кубанский казачий клуб». Постоянного помещения не было, и заседания проводились в различных местах – домах культуры, правлении совхоза «Пашковский».

Наши задачи были исключительно культурно-просветительские. Членами нашего кружка были герой Приднестровья, историк Александр Берлизов, специалист по униформе Федор Бунин, нынешний начальник правового управления краевого Заксобрания, войсковой судья ККВ Андрей Горбань, заместитель прокурора города Николай Шепель, Андрей Бялый. Уже тогда мы предприняли попытки установить связи с казаками зарубежья.

Тогда на кубанском ТВ была программа «Из дней минувших в день будущий». Ее ведущим был нынешний декан факультета управления КубГУ. Вдруг он по каким-то причинам отказался от передачи.

Продолжить эту программу пригласили меня. И я стал рассказывать зрителям о станицах, казачестве. А одну из передач посвятил нашему казачьему клубу. Резонанс был небывалый: к нам на заседания приезжали люди со всей Кубани.

А уже потом, 30 июля 1990 года, в Москве прошел первый съезд российского казачества, на который были приглашены и мы. Атмосфера была невероятной, были казаки со всей страны.

Решение вызрело быстро. Мы вернулись на Кубань и решили провести первый Всекубанский съезд казаков. Большие группы приезжали отовсюду. Мы, чтобы видеть, кто в действительности сейчас перед нами, просили их привозить справки из местной администрации.

Естественно, встал вопрос о том, кто будет атаманом. Честно скажу, никто желанием не горел. Дело было новое, а потому страшное. Никто из основателей нашего клуба взваливать на свои плечи ответственность не хотел.

На горизонте возникла кандидатура Василия Дьяконова, который затем стал первым губернатором Краснодарского края. Я сам ему позвонил и попросил приехать в Горячий Ключ на заседание оргкомитета. Он понес такую пургу, что все поняли: этот человек не способен созидать.

В перерыве между заседаниями члены оргкомитета меня зажали в углу и сказали, что я не имею права отказаться. Выбора у меня, по большому счету, не было. Так я стал атаманом.

Первый учредительный съезд будущего войска был назначен на 14 октября 1990 года.

– Провести первый съезд, принять устав, выбрать атамана – это даже не полдела, а лишь начало. Тем более в таком сложном и многонациональном регионе, как Северный Кавказ. Наверняка же эта проблема встала перед казачьим сообществом?

– Да, действительно. Как историк и казак, я понимал, что казачья организация невозможна без поддержки горцев. Поэтому на уровне подготовки к съезду мы – Геннадий Квашура, Андрей Горбань, Юрий Загудаев и я – встретились с руководителем «Адыге-Хасэ», живущим и ныне, дай Бог ему здоровья.

Тогдашний председатель «Адыге-Хасэ» Абубачир Схаляхо сердечно принял нас.

Мы рассказали, что казачье общество будет пропагандировать этнокультурное возрождение казачества и претендовать на какие-то привилегии не собирается.

Наши цели и задачи не только были поняты, но и поддержаны друзьями из Адыгеи. В ответ на наше приглашение принять участие в работе Всекубанского съезда казаков руководство «Адыге-Хасэ» пообещало прислать делегацию.

Уже 14 октября 1990 г. на съезде кубанских казаков выступил Абубачир Схаляхо. Приветствуя участников съезда, он пожелал успехов в деле возрождения и подчеркнул: сейчас перед «Адыге-Хасэ» и казачеством стоят задачи культурного плана. С тех дней контакты Кубанской казачьей Рады – именно так называлась созданная казачья организация – и «Адыге-Хасэ» стали постоянными.

Наши цели и задачи в полном объеме были сформулированы в решении Совета атаманов Союза казаков. Он состоялся 30 ноября 1990 года в Краснодаре. Здесь была принята Декларация российского казачества.

Над этим документом работали историки, этнографы, юристы. Документ этот определил на годы стратегическую линию возрождения казачества в его не только внутренних делах, но и во взаимоотношениях с органами государственной власти.

После того как меня выбрали атаманом, не было дня, чтобы у меня не было ходоков. Ехали отовсюду, приходили ко мне домой, в лекционную аудиторию. Казачьи общества хотели организовать во всех районах и городах Кубани.

Работы был непочатый край. И принять всех мы просто не могли. Выход нашли простой – выдавали лидеру инициативных групп доверенность на проведение организационной работы. А это и сбор, и выборы атаманов, и устав.

Тогда с транспортом было тяжеловато. И все добирались, как могли. Работали исключительно на общественных началах. Тогда темпы роста казачьего движения намного опередили аналогичные показатели всех партий.

– В нашей беседе Вы неоднократно употребляете в отношении казачества словосочетание «этнокультурное возрождение». Вы вкладываете в него какой-то определенный смысл?

– На мой взгляд, это очень важно. В 1991 году в ауле Кошехабль состоялся форум общественности Адыгеи. Я там выступил. Все единогласно поддержали возрождение кубанского казачества. Я говорил черкесам: вы стремитесь быть настоящими черкесами. А мы хотим хоть немного, но быть похожими на настоящих казаков.

В эти же годы Кавказ переживал сложнейший период. Разгул национализма, экстремизма, Карачаево-Черкесия была на грани развала. Ситуация в этой республике осложнилась тем, что после того, как Ельцин заявил: «Берите суверенитета, сколько пригодится», в республике создалась угроза раскола по этническому признаку.

В станице Зеленчукской в августе 1991 года состоялась встреча руководства Кубанского казачества со старейшинами карачаевского, черкесского, ногайского, абазинского народов. В результате казаки поддержали единство Карачаево-Черкесии. И это во многом стабилизировало ситуацию в республике.

– Вы действительно уверены в том, что казачество настолько влиятельно на Северном Кавказе и играет здесь заметную роль?

– В том, что на Северном и Западном Кавказе сохранились относительные мир, стабильность и межнациональное согласие, нет заслуги федеральной власти. Скорее, это произошло вопреки ее позиции.

Проявилась мудрость народов, здесь живущих, понимающих и знающих цену мира. Проявилась мудрость национальных лидеров, таких как Аслан Джаримов, Николай Кондратенко, Валерий Коков.

Накануне первой чеченской войны кубанские казаки совместно с созданной Конфедерацией народов Кавказа (ее возглавлял Юсуф Сосланбеков) готовили съезд народов Кавказа. Мы обсуждали проблемы. Последнее заседание было в Майкопе.

Именно общественность должна определять политику государства на Северном Кавказе. И сейчас как никогда необходимо единство нации.

В этих условиях очень важно провести съезд народов Северного Кавказа. Не чиновников, а общественности. Первые не относятся к тем, кто может давать свои оценки.

А кубанские и терские казаки – это часть кавказского мира. Не случайно же Кубанское казачье войско не откликнулось на просьбы послать казаков воевать в обеих чеченских кампаниях.