"Если родни нет, могут и на месте гибели прикопать"

В сентябре мы похоронили на сестрорецком кладбище под Петербургом Владимира Камынина – ветерана нашего афгано-чеченского братства. Его привезли из Донбасса в цинковом ящике, точно таком же, какие были в Афганистане...

Камынин не воевал в Афгане, он прошел Чечню, потом его занесло каким-то ветром в Сирию — то ли по контракту, то ли через частную военную компанию. С началом событий в Донбассе вернулся на Родину, чтобы отправиться добровольцем на Украину. В 37 лет погиб. Зачем, за что, за кого – осталось без ответа. Позже родным передали орден Мужества, которым Родина отметила его заслуги (посмертно).

Вместе с ним было еще несколько питерских. Пока воюют. С одним из них, на днях вернувшимся из новой "горячей точки", довелось встретиться, поговорить. Фамилии и имени он просил не назвать, поэтому пусть будет просто Артем.

Артем воевал во второй чеченской кампании, был бойцом в спецназе.

— Как добровольцы попадают на Украину?

— По-разному. Кто в интернете находит адреса-телефоны, кому в военкоматах наводку дают, некоторые просто едут в Ростов-на-Дону, а там уже ориентируются. Меня позвали ребята, наши, питерские. Они уже бывали там, с ними было проще. Когда есть рекомендация или кто-то, кто за тебя скажет, проще пройти проверки, устроиться на нормальное место.

— Что, серьезно проверяют?

— Да не особо. Анкету заполняешь простенькую, примерно как при устройстве грузчиком: кто-чего, где служил, кем работал — и все. Главное, чтобы кто-то поручился из тех, кто уже был там. А так всякий народ попадался – и в розыске, и под статьей. Но это никого не волнует, берут и таких, не обращают внимания, лишь бы статьи не тяжкие были – не убийство, не разбой, не изнасилование.

— Армейская должность, звание, боевой опыт — имеют значение?

— Не сказал бы… Ценятся специалисты – наводчики-операторы, корректировщики огня, связисты. Эти — на особом положении. Остальных направляют просто в стрелковые подразделения, на звания прежние не смотрят, офицеры на должности рядовых бойцов — обычное дело. Да там никто друг друга и не знает ни по званиям, ни по именам. Сразу по прибытию тебе дают позывной, "погоняло" — под ним и живешь. Документы, телефоны, даже армейские жетоны — все забирают. Дня за три настолько привыкаешь к "кликухам", что уже на свое имя и не откликаешься. А про звание, кто где воевал – так уже, случайно, в разговорах узнаешь. Много, кстати, бывшего народу из разных спецназов, из внутренних войск, десантура, снайперы. А нужны простые механики-водители, артиллеристы.

Нас сразу отправили со сборного пункта в учебку в Ростовской области. Сейчас все по-другому, идет формирование подразделений – взводов, рот, батальонов, проходит боевое слаживание, учебные занятие. Все структурировано, замкнуто на единое командование. Дисциплина почти как в армии. Увольнения разрешали, но за опоздание из увольнения запросто выгоняли. При мне отчислили несколько человек за то, что на три часа опоздали из города. Они помыкались, подергались – никуда не принимают. И отправились через границу самостоятельно. Казаки всех берут без разбору, там такая легкая анархия, они ни на кого не замкнуты, ни от кого не зависят. Но, правда, их тоже хотят структурировать как-то, завязать на вышестоящие штабы.

— А как границу пересекают — там есть какие-то проводники, переходы?

— Да там не граница, а решето сплошное. Спокойно идут в любом направлении, никто никого не спрашивает — куда, зачем. И так все ясно. Техника с вооруженными подразделениями колоннами переходит границу просто днем, ни от кого не скрываясь.

— Техника, вооружение, обмундирование – откуда все это? В своем камуфляже народ подъезжает или там выдают?

— Кто-то в своем, если удобный и привычный, но, как правило, всех переодевают в армейский, без всяких нашивок, опознавательных знаков и даже ярлыков изготовителей. Оружие – старое армейское, с советских еще складов. Никаких новейших снайперских винтовок, автоматов, которые не находятся на вооружении украинских силовиков, не выдают. Технику, говорят, пригнали крымскую, ну или ту, что захватили в Донбассе. Рассказывали, что на аэродроме захватили самолет-штурмовик, так под него еще два наших с такими же номерами и раскраской теперь летают — с разных аэродромов и по разным направлениям…

— А как со связью? Есть современные средства или как в прошлом веке на старых 123-х? И вообще, GPS, телефоны, интернет используют?

— Со связью – не очень. Техника старье, как правило. Есть, конечно, и современные "Моторолы", но мало, только у командиров. В бытовых условиях втихаря, конечно, можно теоретически телефонами пользоваться, если командование не запалит. Там как бывало – боец домой позвонит по-тихому, мол, я на стройке в Сочи, или там еще чего придумает, а "укры" звонок перехватывают и уже сами звонят родителям: "А знаете, где ваш сын сейчас находится? Знаете, что он преступник и убийца и будет объявлен в международный розыск?". В общем, начинается психологическое давление и обработка родственников. Поэтому бывалый народ в родном городе перед отъездом сим-карту "левую" покупает, на месте местную такую же — и таким образом связь поддерживает. Интернет тоже есть, но в соцсетях уже стараются не палиться — если залезают, то только новости почитать.

— Денег сколько получает рядовой боец, и откуда средства?

— Пока в учебном подразделении — 80 тысяч рублей в месяц. Как переходишь границу — 120 тысяч в месяц или 60 тысяч в неделю, если участвуешь в боестолкновениях. (Поэтому там любят пострелять, даже если нет особой необходимости!). Деньги идут от "спонсоров", от каких и откуда – кто знает? Может — от Януковича, может — еще от кого. Но платят регулярно. В учебке было — ребята откуда-то из Сибири аванс получили и слиняли по-тихому. Говорили, домой заскочим — денег отвезти, после праздников вернемся. И с концами! Платят еще за охрану предприятий – целый взвод может охранять какой-нибудь завод по изготовлению стеклопакетов (очень актуальное производство) или какую-нибудь шахту. Причем есть шахты, которые не обстреливает ни одна, ни другая сторона. Некоторые тоже под охраной добровольцев. Хозяева, наверное, платят…

— В основном из каких регионов добровольцы?

— У нас много было со Ставрополья, с Урала, с нашего севера, из центральных областей. Есть там подразделения этнические – чеченский батальон, осетин много, причем как из Северной, так и из Южной Осетии, ребята наши встречали сербский отряд. Сейчас уже все более-менее строго, единое командование, а раньше, рассказывали, кто в лес, кто по дрова. Запросто можно было под дружественный огонь угодить, никто не знал — где, кто, в каком месте сидит, чего обороняет, куда наступает.

— А как с ранеными, с погибшими? Есть какая-то служба эвакуации, госпитали? Как отправляют тела убитых, как их вообще идентифицируют, если при них нет документов?

— Раненых легко могут и на месте обработать, тяжелых в Ростов в основном отправляют.

С погибшими по-разному. У командиров, конечно, есть данные по всем нам. Связываются с родственниками, доставляют до границы, обеспечивают деньгами на проезд, на провоз тела. Погибшим полагается миллион рублей, но это позже получают родственники… Если родни нет, могут и на месте гибели прикопать. С украинской стороны тоже, кстати, по-всякому поступают. На предложение забрать трупы своих бойцов иногда никак не реагируют. Им тоже, наверное, лишняя возня не нужна. За убитых отвечать надо, родственникам платить, а так можно сказать, что они сами якобы перешли на нашу сторону и где-то скрываются в России.

— Случаи мародерства, грабежей населения бывали, как-то за это наказывают?

— Обычное дело на войне… В начале кампании, рассказывали, целые колонны легковушек, джипов, грузовиков, строительной техники гнали в сторону границы. Не слышал, чтобы за это наказывали, там этим все живут. Вот за более тяжкие вещи – изнасилования, издевательства, пытки – отвечают. Нам в "учебке" приводили пример, как один командир подразделения бойца, которого прихватили на изнасиловании девчонки, расстрелял прямо во дворе казармы у стенки. Ну и на родину отправил гроб с сопроводительным письмом — что, мол, геройски погиб.

— Знаю, что ты опять собираешься туда. Скажи, зачем, что тянет туда — деньги, приключения, слава?

— Да все понемногу. Здесь-то чего делать? Ни работы, ни семьи нет, друзья все там. В жизни чего я еще умею? Как-то так…


Беседовал Сергей Гуляев, участник боевых действий в Афганистане и Чечне