Казаки в Приднестровье

Котов Геннадий Петрович, родился 28 ноября 1960г в местечке Маркулешты в Молдавии в семье военнослужащего. В 1977г. окончил 8 классов в Маркулештах и поступил е речное училище в г.Касимове Рязанской области, которое окончил в 1979г. С 1979г. по 1981г. служил в Воздушно-Десантных войсках. В 1992г. окончил историческии факультет Ростовского государственного университета. Женат, отец троих детей. В 1990 году участвовал в военных действиях в Южной Осетии; в 1991-92г.г. – в Приднестровье; в 1993г. – в Боснии. В феврале 1993г. Погиб под Твртковичами в Боснии, когда, командуя отрядом казаков, попал в засаду.


Котов Г.П.:

Ранним утром 13.12.91 молдавские полицаи на нескольких автобусах пересекли Днестр по мосту напротив Дубоссар и разоружили пост приднестровских гвардейцев. Пленных затолкали в автобусы и продолжили путь к городу. Последним постом перед Дубоссарами был “круг” ГАИ. Здесь несли службу три приднестровца: капитан гвардии Владимир Щербатый, гвардеец – русский Александр Патергин и молдаванин старшина милиции Юрий Цуркан. Они-то и встали на пути ночных “гостей”. Первым погиб Александр, прошитый очередью из. автомата. Вторым пал смертельно раненый Юрий. Владимир сопротивлялся несколько минут, поливая, пулеметным огнем выскочивших из автобусов полицаев.

Окруженный, полностью блокированный в ”скворечнике” он отстреливался до тех пор, пока ему не подбросили ”черемуху’. Временно ослепшего, его в упор расстреляли разъяренные полицаи, а затем выбросили со второго этажа на асфальт. Это было уже третье вооруженное нападение Кишинева на Приднестровскую Молдавскую Республику (ПМР), заявившую о своей независимости. Итак, пролилась кровь. В тот печальный день я находился в Волгодонске. На следующий день я выехал в Приднестровье. В Тирасполе встретился с донцами и кубанцами, приехавшими одновременно со мной 16 декабря. Мы были первыми казаками в ПМР: походный атаман Кубанской Рады Александр Бабков, его адьютант Сергей Б., кубанец из Курганинска Александр Шестаков, ростовчанин из Доломановской станицы Анатолий Шкуро, белокалитвенец Валерий Приданников и я, волгодонец Геннадий Котов. Так и началось наше, казачье, присутствие в Приднестровье. Из Кочиер в ночь на 11 марта на сторону защитников ПМР перебежал бывший сотрудник дубоссарской полиции, который сообщил, что военное ведомство Молдовы совместно с министерствами внутренних дел и национальной безопасности готовят полномасштабную вооруженную акцию против приднестровцев по всему протяжению пока еще намечающейся линии фронта. Задача войск Кочиерского плацдарма: с помощью полтора десятка бронетранспортеров и артсистем при поддержке местных волонтеров силами ОПОНа перерезать стратегическое шоссе Каменка-Тирасполь севернее Дубоссар… Разведка гвардии подтвердила данные перебежчика…

День 12 марта поистине сумасшедший. Я почти не отхожу от телефона и рации – приказы, донесения, сводки сыпятся как из рога изобилия. А они, увы, неуспокаивающие. А именно: полиция Молдовы выдала волонтерам 79 автоматов и 40 пистолетов, добытых в складах Кочиерского полка гражданской обороны. К переброске на левобережье готовы 600 опоновцев, рота патрульно постовой службы из Бельц в количестве 120 полицаев, 90 групп из самых различных полиций Молдовы. 50 специально подготовленных террористов. Полицаями и волонтерами командует комиссар полиции Рачула, отрядами полиции особого назначения – Гамурарь, тот, что еще 13 декабря вел ОПОН на пост гвардейцев. У противника 25 БРДМ, 1 бронетягач, 14 БТРов. Кроме того, в городе действуют сотрудники разведки министерства национальной безопасности Молдовы, в районе Дубоссар обнаружены агенты 7-го отдела МВД Молдовы, в селах Роги. Маловатое, Кочиеры, Пырыта из местного населения формируются диверсионно-террористические группы, которые будут работать совместно с МВД и МНБ Молдовы. В общем радоваться было нечему…

Однако на заводе ЖБИ, где мы каждую минуту ожидали нападения из Кочиер и прорыва через плотину, которую противник обстреливал из крупнокалиберных пулеметов и 20мм пушки БТР, ночь прошла сравнительно спокойно. Но мы тогда еще не знали, что главный удар будет нанесен не севернее, а значительно южнее Дубоссар… Но мы тогда еще не знали, что главный удар будет нанесен не севернее, а значительно южнее Дубоссар…

…По поручению походного атамана я отбыл в Тирасполь на встречу с представителями правительства и президента ПМР. Все вопросы были решены довольно быстро… После обеда я должен был встретиться с черноморскими казаками и договориться о совместных действиях, но никто ничего конкретного не знал, а Кучер, атаман Черноморского казачьего войска, отбыл неизвестно куда. Зато в штабе войска вдруг засуетились, казаки куда-то заторопились, получая автоматы и патроны. Причина их тревоги стала ясна, когда я прочел депешу из штаба гвардии о переправе противника в районе Пырыта-Кошница. Нетрудно было догадаться, что здесь захвачен плацдарм. Неожиданно в тылу у защитников Приднестровья оказались 300 опоновцев с бронетехникой и минометами…

… Естественно, я не мог далее оставаться в Тирасполе, и спустя час я уже докладывал Ратиеву о результатах поездки…

…На Кошницком направлении уже 6 часов шел бой. Ратиев послал на помощь гвардейцам глинновскую сотню и всех вооруженных казаков моей сотни. Остальные поехали в гвардию получать оружие. Процедура эта затянулась, а когда, наконец, вся сотня была вооружена, получили сообщение о том, что дорога в Глинное перерезана вышедшими в тыл нашим казакам бронетранспортерами ОПОН…

…Из сообщения Пресс-Центра ПМР: “15 марта предпринимались отчаянные попытки перерезать основную коммуникационную связь Тирасполь-Дубоссары в районе Дороцкое-Погребы”. За этими сухими строчками официального органа при Президенте ПМР – тяжелые и кровопролитные сражения с многочисленным и более высоко подготовленным в боевом отношении ОПОНом Молдовы. Но по порядку.

Воскресный день 15 марта выдался на редкость солнечным и сухим. В такие дни большинство горожан едут на дачи, копаются в земле истосковавшись по ней за зиму. Крестьяне – в поля. Но из Кошницы появились не трактора, а БТРы. И сопровождали их не труженики мира, а “рабочие” войны – опоновцы. Навстречу им выдвинулись гвардейцы и казаки, чьи позиции были достаточно укреплены за ночь. Однако, с первых же выстрелов стало ясно, что удержаться не удастся -больно не равными были силы. Представьте: казаки с “Сучками”, без гранат, с ограниченным количеством патронов против бронетехники и отлично вооруженных и, главное, экипированных опоновцев - титановые полусферы и стальные каски, армейские и специальные бронежилеты до колен, обладающие огромной убойной силой “Калашниковы” в 5,45 и 7,62мм различных модификаций. Я сам видел, как попадающие в бегущие фигурки противника пули не приносят ему никакого вреда. И все это при поддержке минометов, артиллерии, крупнокалиберных пулеметов ДШК и КПВТ в 12,7 и 14,5мм соответственно. Огневой поддержки такой мощи у нас, конечно, не имелось. Появившиеся миноукладчики были слабыми противниками БТРов. Старые морально и физически “гуси” значительно уступали бронетранспортерам в скорости, вооружении, маневренности и, главное, броневой защите. К обеду гвардейцы и казаки оставили позиции почти на окраине Кошницы и, преследуемые противником, кто через низкорослый персиковый сад, кто вдоль посадки по неглубокому кювету, кто скрытно по шоссе, начали отступление к автомагистрали Тирасполь-Каменка. Во втором эшелоне, чуть с краю от дороги, лихорадочно окапывались брошенные на помощь казакам гвардейцы из Рыбницы, Каменки, Григориополя. Большинство из них еще ни разу не были в боях.

…Походный атаман Ратиев нервничал, то и дело связывался по радио со штабом гвардии, требуя огневого и бронеприкрытия. Там, в Дубоссарах, еще не были уверены в том, что наступление из Кошницы не отвлекающий маневр. Поэтому, вероятно, медлили. Но, когда, наконец, поняли, что, напротив, активность противника на Кочиерском плацдарме является отвлекающей, с опозданием бросили к повороту на Кошницу свои резервы. Однако, время было упущено. ОПОН значительно продвинулся вперед. Чтобы не дать противнику развить успех, командование гвардии решило нанести контрудар. Представитель гвардии подполковник Атаманчук не скоро сформировал ударную группу из казаков и гвардейцев и, посадив всех на броню, отправил навстречу противнику.

И вот тут, по-моему, была допущена чудовищная ошибка. Дело в том, что на эту войну переносили опыт военных действий в Афганистане, Карабахе, Осетии те офицеры, кто бывал в тех “горячих точках”. На уровне взвода, роты, батальона, в принципе, опыт помогает, но не всегда. Гражданская война в Приднестровье не шла ни в какое сравнение с вышеперечисленными по ряду причин. Утверждаю как участник и свидетель всех этих “заварушек”.

Известно, что Приднестровье – край равнинный, с редкими и невысокими холмами, растянутый вдоль Днестра с севера на юг и весь покрыт садами и виноградниками. Гор здесь нет, мелких речушек и пропастей тоже. Сеть дорог развитая, снабжение налажено. Все это совсем не похоже на то, что имеется в названных гористых и труднодоступных районах. В Афганистане, скажем, посадка на бронетехнику, главным образом помогала избежать потерь при подрывах на минных полях. К примеру, экипаж БТРа, БМД, БМП, танка всегда находился под угрозой гибели, ранения или контузии. И тут и ничего не поделаешь -служба. Но десант таким опасностям подвергать не хотели, поэтому сажали сверху, на броню, дабы при подрыве или неожиданном попадании они могли быстро рассыпаться, занять оборону и так далее. Однако, это вовсе не означало, что сидящие на броне люди полностью гарантированы от огня снайперов, пулеметчиков, осколков, мин, снарядов, гранат. То есть в каких-то конкретных условиях и следует поступать соответственно обстановке. К сожалению, в тот момент, когда намечался контрудар, командованием гвардии это учтено не было…

В общем, казаки и гвардейцы, сев на броню, бросились навстречу противнику. Но на изгорочке, оказавшись как на ладони, попали под губительный фланговый огонь опоновских БТРов. Пули вражеских пулеметов, естественно, были направлены прежде всего на технику, облепленную нашим десантом. Мгновенно появились жертвы. Контрудар был сорван, десант рассыпался по обочинам дороги, залег и открыл ответный огонь. Наша допотопная техника, пробитая крупнокалиберными пулеметами противника, начала пятиться за взгорочек. И лишь тут, в зоне недосягаемости огня, внутрь были погружены раненые. Неподалеку стали рваться мины батальонных минометов, расшвыривая осколки на сотни метров вокруг.

В окопе у дороги прятался какой-то кубанец, его черная лохматая папаха была здесь, в серо-желтой посадке, нелепой и демаскировала своего хозяина. Казаки имели раненых, люки нашего “гуся” были в крови. Я видел, как побледнели лица многих ребят, впервые непосредственно прикоснувшихся к смерти, ужас войны холодным бесстрастным оком заглянул в глаза казаков… Откуда-то слева раздались громкие выстрелы, и туда отправились казаки моей сотни Г. Архаров, В. Бурзаница, которому я отдал ради такого случая пулемет, Ю.Гамаюнов, Г. Цыкин и Н.Моргунов. Они ушли и исчезли. Только спустя полтора часа, когда мы уже не чаяли их увидеть живыми, они вернулись. Да еще и с трофеем – вражеским БТРом на прицепе. Выяснилось, что гвардейцы подбили БТР опоновцев на выезде из Дороцкого. Противник попытался уйти в село, но наши казаки преследовали его по пятам и уже на улицах Дороцкого в коротком бою с убегающими опоновцами отбили трофей.

…Интересно, что в тот момент, когда по асфальту, деревьям, кювете щелкали пули, а наши казаки лежали, отстреливаясь, я подумай вроде бы совсем о постороннем: в полевых условиях глупо и, безусловно, опасно носить казачью форму. Тем более, что приходится ползать, бегать, прыгать. И никаких золотых или серебряных погон -только полевые! А то и вовсе без них для удобства. И вообще одежда должна быть непритязательной и прочной, а не только красивой.

Где-то сзади густо затарахтел “Дегтярев” дубоссарского дедунюшки, и мигом противник ответил еще более густой очередью ДШК. Пришлось буквально зарыться в прошлогоднюю листву. Наши “гуси” отвечали вяло и нерешительно, боясь получить в борт свинцовую “пилюлю” из КПВТ. Приказы от командования не поступали, и мы – донцы, кубанцы, гвардейцы, оказались предоставленными самим себе на окраине Кошницы под огнем врага.

…15 марта противник атаковал не только с Кошницкого плацдарма, но и с Кочиерского, хотя и не так активно. Плотину ГЭС опоновцам захватить не удалось, они откатились обратно, закрепившись на окраине Коржева…

Вернусь к боевым действиям у Кошницы, где вместе со своей сотней участвовал в бою против ОПОНа.

Казаки залегли вдоль дороги у въезда в село. Наши “гуси” эвакуировали пострадавших к автомагистрали, оттуда их немедленно отправили в больницы и госпитали. Затем “гуси” подбросили нам подкрепление из моей сотни и тут же отступили под весьма сомнительные укрытия деревьев посадки и персикового сада. Стрельба постепенно утихла. Несмотря на явную удачу, ОПОН почему-то покидать расположение села не решился. Думается, контрудар наш, неудачный, откровенно непрофессиональный с точки зрения военного дела, но храбрый, рискованный, неожиданный для наступающих, смутил противника. Связываться с казаками ему явно не хотелось. Нам предлагалось негласное перемирие. К тому же солнце клонилось к закату, и лезть на ночь глядя в неизведанное опоновцам не светило. Повлияли на его решение и потери. Словом, противник умолк.

Но не тут то было. Теперь мы горели желанием отомстить за раненых и убитых, о судьбе которых мы пока еще не знали. Сконцентрировавшись, мы готовились атаковать опоновцев. Войсковой старшина Моргунов, оставшись за Ратиева, который руководил организацией обороны автомагистрали Каменка-Тирасполь на случай нашего отступления и прорыва опоновцев, отдавал последние распоряжения. Что, Гена, думаешь? – кивнул Моргунов вперед.

- Они укрепились на ферме, Николай Сергеевич, и выбить их будет нелегко , сказал я понимая, что потерь не избежать, если атаковать с фронта.

- Может попытаемся обойти с флангов? Вон МТС, так через нее просочиться… Договорить не удалось – из люка “гуся” выглянул командир машины: - Кто тут у казаков старший? - Я, Моргунов

- Значит, Вам. Приказ отступать, – доложил гвардеец. Почему отступать? Чей приказ? – вскинулся Моргунов . Нашего подполковника.

- А Ратиев?

- Я подчиняюсь штабу гвардии, – отрезал командир машины. Чуть вырвавшийся вперед “гусь” застрочил было из ДШК, но тут же захлебнулся, дернулся и медленно пополз назад. Хлопцы, чего стоитэ? Не пиду я дале – пулемет зашло. Давайте до хаты, из башенки выглянул другой гвардеец. Без огневой и броневой поддержки атаковать врага глупо, мы начали планомерный отход. И мгновенно противник накрывает кювет, по которому мы, согнувшись в три погибели, пытаемся незаметно отойти. Что ж, оставить отход в тайне не удалось. А слева, с чердака дома у водонапорной башни, по нам ударил пулемет. Первая его очередь пришлась по асфальту почти на уровне наших голов. Второй не получилось. Я и Архаров “убедили” пулеметчика не стрелять повторно. Казаки открыли массированный огонь по чердаку и вели его столь долго, что я стал нервничать: во-первых, демаскирует, во-вторых, жаль патронов, в-третьих, зачем, если пулеметное гнездо подавлено? Я сорвал горло, пока меня расслышали, но мой чудовищный ор, похоже, сбил тот психоз, который охватил ребят. Огонь прекратился…

Справа вижу Сергея Шляхтина, потного, с грязными потоками по пыльному и смертельно уставшему лицу, сидящего на траве.

- Что, брат? – встречаюсь с равнодушным взглядом друга. Нога… Подвихнул, видать, – у Сергея два автомата, свой и Зуева. Давай руку, – и мы в обнимку продолжаем путь к спасительному взгорочку, за которым зона недосягаемости огня. Слева, впереди и позади нас ползут “гуси”, прикрывая броней. Подсаживаю Сергея на броню..

… Вот и спасительный взгорочек, казаки взбираются на броню уже безбоязненно, огонь противника стихает. Хлопцы, сидайте, – машет нам гвардеец, и я тоже лезу на броню, ложусь на горячий лист моторного отсека рядом со Шляхтиным.

- Ну, ты как?

- Терпимо… – Сергей молчит, а потом вдруг спрашивает, – Каким ты видишь будущее Дона?

…Мы частенько говорим на эту тему, собственно, мы познакомились и подружились именно на почве обсуждения возрождения казачества, его трагической истории, планов и перспектив…

Поэтому я тут же включаюсь в беседу. Мы оживленно спорим до тех пор, пока не замечаю, что на нас посматривают с опасинкой: не рехнулись ли? Мне стало весело: действительно, как мы должны выглядеть в глазах окружающих, ведя подобные разговоры на краю гибели? Сумасшедшими!…

- Все-е-е! Таке робиться, а воны!… – гвардеец-пулеметчик крутит пальцем у виска и пораженно качает головой в шлемофоне. А может, так и есть? Со стороны, говорят, виднее…

На позициях нас с нетерпением ждет Ратиев. Шум, суета, команды… Главное – организовать оборону до темноты…

Ночь с 15 на 16 марта была напряженной, как, впрочем, и все предыдущие. С минуты на минуту ожидалось наступление противника…
…Утром из штаба гвардии получили подтверждение: “Ночью с 15 на 16 марта на плацдарм в село Кошница введен конвойный полк МВД Молдовы в количестве 1200 человек. Сосредоточено 11 БТРов, которые были передислоцированы на пароме с правого берега Днестра в село Кошница и село Дороцкое. В боевых действиях Молдова использует большое количество бронетранспортеров и около 7 тысяч опоновцев и волонтеров!. . . ”

Над нашими позициями ранним утром пролетел вертолет с опознавательными знаками СНГ. И вскоре мы обнаружили отпечатанное листовками обращение ”… К жителям левобережных приднестровских районов”. В нем признавалось начало гражданской войны, но обвинялось руководство ПМР, поощряющее взрывы мостов через Днестр, знавшее, что “террористами и казаками-наемниками похищено большое количество вооружения”. В этом же обращении объявлялся ультиматум: “Предлагаем в течение 48 часов, начиная с 18 часов 15 марта сего года, добровольно сдать оружие законным органам власти. В противном случае республиканские органы правопорядка предпримут все меры для защиты граждан, независимо от национальности, от бандитского произвола”.

…Пришло долгожданное утро 16 марта. Солнечно, ветрено, чуть влажно. И наступает некоторое облегчение: ночью противник атаковать не решился. ”Ждет, наверное, когда начнем оружие сдавать опоновцам!” – смоется известный всем маленький “Вжик”! Это настоящий боец, его прекрасно знают и на том берегу, а местные тайные сторонники НФ охотятся за ним. Но он не устрашим: всегда в самых горячих точках и на виду. Словом, молодец!.

С позиций снимается сотня Бойко и отправляется в Глинное. Правильно, казакам второй сотни досталось в этих двухдневных боях, и держали позиции на сутки больше моей. Теперь наша очередь вторые сутки обороняться. Но как раз этого мы и не хотим – наступать, вот что мы задумали с Моргуновым! Осталось только убедить Ратиева провести операцию по нашему плану, ибо слишком уж осторожный Атаманчук вряд ли согласится.

Первым, как и положено по службе, к походному направляется Моргунов. Он что-то долго втолковывает Ратиеву, но полковник мотает головой, резко машет рукой, и я понимаю, что операция под угрозой. Иду сам. Вместе с Моргуновым начинаем убеждать Ратиева в необходимости проведения глубокого и неожиданного разведывательного рейда в расположение обороны противника. Сейчас, когда враг предъявил ультиматум, уверенный в победе, моральном и численном превосходстве, наш рейд будет для него ошеломляющим, дух его вряд ли останется столь же боевым. Главное даже не в том, выбьем ли мы противника из Кошницы – скорее всего нет, но то, что ультиматум на защитников Приднестровья не произвел впечатления – это точно и верно будет расценено в Кишиневе.

- Ну раз такое дело… , – походный склоняется над картой.

…После долгих проволочек, наконец, узнаем: в рейд отпущены два “гуся”, МТЛБ и наш казачий БТР. Я поначалу сажусь в МТЛБ, потом, узнав, что головным в колонне пойдет “гусь”, занимаю место в нем… Ожидание длится слишком долго. Разведка гвардии никак не может определить заминированы подступы или нет. Потом водители и командиры машин тщательно сверяют данные с картой. Наконец, спустя 40 минут, трогаемся в сторону Кошницы Следом за нами, то вырываясь из колонны вправо-влево, то отставая, идет БТР. За ним МТЛБ, в котором ребята из взвода Макарова и гвардейцы. Замыкает колонну “гусь” с казаками взвода Филипцова.

Колонка поначалу крадется, а от изгорочка, когда прятаться, уже глупо, механик рвет машину вперед. Лица казаков сосредоточены, приникли к бойницам – ждем сигнала. Хотя какой, к черту, сигнал, если по нам уже стреляют. Пули весело пощелкивают по броне. Машина делает поворот налево, и перед бойницами правого борта открывается позиция противника. Между домами снуют люди в грязно-синих мундирах с зелеными бронежилетами, одетыми поверх формы, в касках такого же цвета. Ощетиниваемся огнем. Несемся вдоль фермы, из-за стен которой по нам бьют почти в упор. Пока не попадают.

Вдруг страшный удар, взрыв, “гусь” вздрагивает, на мгновение застывает, потом медленно заваливается вперед и влево. Что творится внутри – не передать! Кромешный ад. Отработанный газ, пороховая гарь, пыль из-под гусениц, дым прогоревшего металла, горячее дыхание дюжины человек, жар разогретого двигателя, смерть, витающая рядом. Мы в западне. Метко брошенная граната опоновца попадает прямо в лоб “гуся”. Но, вероятно, расстояние тому виной, или слегка наклонная броня, но граната, поразив машину рядом с триплексом водителя, прожечь броню не смогла. Однако, удар был столь силен, что водитель потерял возможность управлять машиной. Двигатель заглох, а машина попала в какую-то воронку. В общем картина получилась невеселая для нас: подставив противнику правый борт, мы представляли собой прекрасную мишень. К тому же неподвижную! Замолчал и наш курсовой ДШК. В отсек сполз Цыкин с разбитым лицом. Ох, что тут началось! По машине стреляли из всего, что было у противника под рукой.

И добили бы, если б не наши товарищи. Подошел БТР, чтобы взять нас на буксир, но водитель “гуся” оказался настоящим профессионалом на наше счастье. Движок вдруг завелся, машина дернулась и задним ходом выползла на дорогу.

И рейд под аккомпанемент радостных криков и щелканье пуль продолжился. Но не успели мы проехать и полкилометра, как на машину вновь обрушился шквал огня А дальше я помню вот что: красный пунктир, рывок автомата, брызги, чудовищный удар по правой части головы, визг пули под каской…

“Интервенты смогли по достоинству оценить профессиональную подготовку, храбрость и бесстрашие казаков – этих прирожденных воинов”, – так написала о нашем рейде в тыл врага, закончившимся успешно и без потерь, газета “Заря Приднестровья” от 19 марта 1992г.
Единственным раненым оказался я. Получили травмы Г.Цыкин и водитель. По возвращении мы обнаружили буквально изуродованный правый борт, едва не прожженую лобовую броню. Страшно представить, что бы было, проникни граната внутрь!…

В голове у меня гудело. Пуля попала в ствол моего автомата (осталась глубокая отметина), затем в край бойницы, оттуда в голову, пробив лыжную шапочку и повязку, не позволяющую поту заливать глаза. Ранение было касательным, но пуля продолжила свое движение по внутренней окружности каски инарезала кругов сорок, судя по оставшемуся следу! Это, а еще попадание гранаты и удар стали причиной тяжелой контузии…

Противник был ошеломлен нашим рейдом. До позднего вечера он молчал, а с темнотой обрушил на позиции сотню мин. Стреляли неточно, мины ложились далеко в стороне среди деревьев персикового сада. Вечером на смену нам прибыла сотня кубанцев…

…Остается лишь удивляться, как мы такими мизерными силами сумели вести наступательные и оборонительные бои, рейды и удерживать позиции в момент наиболее острого мартовского противостояния. Мое мнение субъективное, но никто не сможет отрицать очевидного: казаки сыграли важную роль в защите ПMP, стойкостью, храбростью, мужеством и, к сожалению, жертвами своими сорвав операцию противника “Троянский конь”, которая должна была завершиться полным разгромом приднестровцев, захватом Дубоссар, расчленением ПМР, с одновременным наступлением на Тирасполь и Рыбницу…

Вспоминаю, как против четырехсот опоновцев стояли наши неполные даже на половину две сотни с примитивным вооружением, без поддержки, с ограниченным боезапасом и плохим знанием местности. И преклоняюсь не только перед павшими казаками, но и перед живыми, готовыми “животы положить за други своя”!

Из станицы Вешенской в Тирасполь мы приехали втроем: Куликов Александр, Коньшин Володя и я.

Встретили нас очень тепло и радушно. Сначала атаман Черноморского Казачьего Войска Кучер со своим штабом, потом женщины из стачечного комитета. Полковник Кучер оказался очень веселым и словоохотливым хозяином. В первые же минуты знакомства он нам пожаловался, что с БРДМ, которую ему подарила российская армия, сняли пулемет, “и стоит теперь как мужик без…, смотреть жалко”. Зта фраза ему так понравилась, что он повторял ее весь вечер. Поистине велика беда! Но в Тирасполе мы задержались недолго, в тот же вечер Ратиев прислал за нами машину, и лихой прапорщик Саша Юдин доставил нас в Дубоссары. Это было мое первое знакомство с этим интересным человеком. Сам он с Владимирской области, отслужил два года в воздушно-десантной дивизии в Нагорном Карабахе. Как-то дома услышал передачу Невзорова о Приднестровье, взял с собой двух друзей и помчался туда. Это был один из первых ополченцев, откликнувшихся на призыв о помощи. Несколько позже приехали первые казаки Саша почти сразу примкнул к ним, справедливо решив, что эти ребята способны на большие дела. Если Тирасполь не был похож на прифронтовой город, то в Дубоссарах во всем чувствовалось дыхание войны: окопы вокруг города, контрольно-пропускные посты, противотанковые заграждения. Казалось, весь город живет в напряжении, ждет чего-то большого и страшного. Казаки располагались в здании автошколы. На самом видном месте стоял портрет волгодонского казака Миши Зубкова в траурной ленте. Под ним горела лампадка. Миша Зубков погиб при штурме дубоссарской полиции - первый донской казак, сложивший голову на этой войне. Но к сожалению не последний.

Казаки уже приняли боевое крещение и смотрелись этакими ветеранами, похвалявшимися своими трофеями и ранениями, и поглядывали на нас несколько свысока.

За ужином ранее прибывшие казаки охотно делились впечатлениями, постепенно вводя нас в курс событий и обрисовывая политическую обстановку, сложившуюся на этот день. Мы, честно говоря, довольно смутно представляли, куда и зачем мы ехали. Знали только, что в далеких Дубоссарах идет война, и, что по просьбе черноморских казаков, в ней принимают участие добровольцы с Дона. И только приехав, я узнал, что
Приднестровье – это не что иное как самопровозглашенная республика с преобладающим русским и украинским населением, отделившаяся от Молдовы в результате ее прорумынской ориентации. Всех воюющих на стороне Молдовы называли одним словом – румыны, хотя там были и русские, и украинцы, и даже несколько ростовчан. В свою очередь на нашей стороне в приднестровской гвардии воевали и молдоване. Так что национальной эту войну назвать нельзя. У власти в Приднестровской Молдавской Республике (ПМР) стояли коммунисты, вовсю функционировали райкомы и горкомы, война шла под марксистско-ленинскими лозунгами и красными флагами. И, скорее всего поэтому, республика не получила мирового признания. Но мы мало задумывались об этом. Какая к черту политика! Мы защищали свой, казачий и русский, народ! И для того, чтобы понять это, нужно было хотя-бы на день приехать туда и увидеть глаза старушек, отдающих последнюю еду, теплые вещи, лекарства, с мольбой просящие нас не бросать их в эти тяжелые дни. Нет, эти глаза забыть нельзя. И пусть, что хотят кричат про нас оголтелые политики, называющие нас и наемниками, и бандитами, и еще бог знает кем, мы знаем, мы выполняли там свой долг. Долг перед Казачеством и перед своим народом. Чего нельзя сказать о правительствах России и Украины. К моменту нашего прибытия созрела мысль создать отдельный казачий батальон как часть быстрого реагирования. Нашли место дислокации – село Глинное Григориопольского района, в казармах бывшего батальона МВД, переведенного в Кишинев. К формированию батальона уже приступили, и первые 17 человек начали обживать казармы. Всех вновь прибывших казаков будут отправлять в Глинное, а в Дубоссарах остается одна неполная сотня. За сутки до нас прибыли около 20 казаков Гундоровской станицы под командой юртового атамана войскового старшины Журавлева, двое с Боковского юрта; Кузнецов Михаил и Максаев Юрий, и еще несколько казаков. Сразу после нас приехали ростовчане: казаки 96-го полка ст.Гниловской и, если не ошибаюсь, казаки Доломановской станицы под командованием Тучевского Жени. Все эти казаки и составили ядро будущего батальона, а впоследствии сводного 33-го казачьего полка. Именно они приняли на себя первый, самый мощный удар противника, на их долю пришлись самые тяжелые испытания, самые горькие и страшные минуты бессилия перед броневой мощью противника.

Командиром батальона был назначен войсковой старшина Бойко Николай Игоревич. Я всегда очень осторожно составляю мнение о незнакомых людях и еще осторожнее о командирах (ведь от них зависит моя жизнь), но этот мне понравился сразу. Невысокий, плечистый, уверенный в себе, с орденом Красной звезды на груди – таким я увидел его в первый раз. Бывший военный летчик, прошедший Афганистан, он знал цену человеческой жизни, и можно было с уверенностью сказать, что этот командир сможет как надо распорядиться нашими жизнями, не отдавая их за просто так. В тот же день мы переехали в Глинное. Первые дни были скучными и однообразными. Мы слонялись по городку, отупевшие от сна и безделья. Скука была такая, хоть волком вой. Слава Богу, недолго. Меня, Куликова, Коньшина и Юдина определили в разведгруппу. Тут уж стало веселее. На УАЗике мы рыскали в поисках диверсантов и шпионов, изучали местность, строили планы захвата оружия и бронетехники у противника. Оружия нам катастрофически не хватало. Даже автоматы были не у всех. Совсем не было гранат, мин. А о гранатометах мы боялись даже мечтать. Поэтому любой ствол, любая пачка патронов, добытые на стороне, не были бы лишние. Так что с поисками диверсантов мы совмещали и поиски оружия. Но служба в разведке длилась недолго, да и не было в ней ничего примечательного для рассказа. Не останавливаясь на ней перейду к описанию начала боевых действий.

Румыны нарушили перемирие и разбили гвардейский пост под селом Кошница. Мы поднялись по тревоге, погрузились в ЗИЛы и рванули в сторону Кошницы. По дороге заскочили в Григориополь, взяли с собой милиционера и нескольких гвардейцев.

Да, Молдавия – не север Ростовской области. Там грунтовых дорог нет. Везде асфальт, причем в отличном состоянии. Доехали мы быстро. При выезде из сада, не доезжая Кошницы, мы были крепко обстреляны. Кубарем посыпавшись из машины, заняли оборону на краю сада. Место для обороны было удачное. Прямо от нас шел довольно крутой и продолжительный откос, а там, примерно в километре, как на блюдечке, была видна Кошница. Внизу виднелись окопы гвардейского поста, рядом стоял автобус ПАЗ, чуть правее горел ГАЗ-66.

Первым делом мы огрызнулись огнем 20 автоматов, потом начали копать окопы. На краю откоса был нагребен бурт навоза, тут-то мы и расположились. Сначала выкопали небольшие бойницы, но усилившийся обстрел из гранатометов и миномета заставил нас несколько углубиться в землю. К несчастью, при рытье окопа я нашел ветеринарную резиновую перчатку и из чувства брезгливости не стал копать глубже. В итоге, глубина моего окопа составила не более 25см. Рядом со мной расположился Коньшин Володя, который тоже не стал себя утруждать сверх меры.

Экономя патроны, мы вяло отстреливались, между делом поддерживая друг друга шуткой. У меня был АКСУ, автомат, годный только для разведчиков, террористов и бандитов, а для боя, тем более оборонительного, он почти бесполезен. Поэтому, сделав несколько выстрелов, я отложил его в сторону и стал наблюдать за противником. Было досадно, что ребята хоть немного наносят урон врагу, а мне этой “пукалкой” разве что застрелиться в случае чего.

Правее нас оборону заняли гвардейцы. К нам подошел гвардейский ротный, старлей. Посмотрел на мой автомат, посочувствовал. “Там, внизу на нашем посту мой гвардеец убитый лежит. Поможешь вытащить -его автомат заберешь. Мне все равно, кто им воевать будет”, – сказал он. Ну что-ж Ради хорошего ствола я всю ночь трупы таскать согласен. Пошел я к командиру, объяснил ситуацию, спросил разрешения участвовать. Бойко ничего не имел против, только посоветовал быть осторожнее. Когда сгустились сумерки, я, с нетерпением поджидавший старлея, увидел ГМЗ, подошедшим со стороны гвардейцев к разбитому посту. Связались по рации. Точно, гвардейцы. Ищут труп, не могут найти. Досадуя, что автомат уже уходит из-под носа, я беру с собой одного гвардейца, и мы бежим вниз помочь отыскать труп. Спустились быстро. Запыхавшись, подбегаем к ГМЗ. Из люка показалось испуганное лицо. – Труп нашли? – спрашиваю я.

- Нет Ищем.

Спрыгнули в траншею, пошли по ней. Ка развилке стояли трое гвардейцев, опустив головы над павшим другом. Я помог им вытащить покойника из траншеи и погрузить его на броню. Спросил про автомат. Никакого автомата возле трупа не было. Да, обидно. Но что поделаешь. Нашел командира. Прошу подкинуть меня на наши позиции. Отказался категорически. Смотрю, мой спутник уже на броне. Ему все равно, а мне только к своим, казакам. Пришлось идти одному. Ощущение не из приятных Можно на румын нарваться, да и свои сдуру пальнуть могут.

Добрался благополучно. Пошел доложить командиру. Тот чертыхнулся, посочувствовал, зачерпнул из ведра кружку вина: “На, выпей, успокойся’. Это был, наверное, единственный случай, когда я выпил на позициях.

Обычно я этого избегал. Да и не только я. Подавляющее большинство из нас старались в бою сохранять трезвость ума. Ну, а уж потом, в казармах снимали напряжение. Да еще как! Бойко пришлось даже специальный приказ издать, запрещающий употребление спиртного, кроме банных дней.

Ночь прошла относительно спокойно. С нашей стороны била “Алазань”; румыны отвечали из пулеметов. Подходил к нашим позициям БТР, но гвардейцы отбили его огнем из своего ГМЗ. Нам подвезли несколько одеял, патроны и бутылки с бензином. Как в 41-м под Москвой. Против их БТРов у нас бутылки с сомнительной жидкостью, да гвардеец Ларик с самодельным гранатометом. Утром бой вспыхнул с новой силой. На плотный огонь противника мы огрызались короткими очередями и одиночными выстрелами. Внезапно справа из-за угла сада выполз БТР и не спеша покатил в нашу сторону по дороге между нами и садом. Часть казаков ринулась в сад. Я тоже хотел последовать за ними, но понял, что не успеть, и упал в свой окопчик. Башня БТРа повернула в сторону сада и резанула из двух пулеметов по мелькавшим в саду казакам. БТР прошел вдоль наших позиций, осыпая нас огнем из автоматов, торчащих из бойниц, и как бы кичась своей неуязвимостью.

Мы стреляли по колесам и триплексам, пытаясь нанести хоть какой-то вред врагу, но наши пули были страшны не больше, чем комариные укусы. Медленно пройдя вдоль наших позиций, насытившись своим могуществом и нашей беспомощностью, БТР свернул в сад. Было ясно, что он еще вернется. Я взвесил на руке бутылку с бензином. Нет, с окопа я ее не докину, расстояние до дороги – метров тридцать, а ближе он не подойдет. Нет смысла, мертвая зона. Я лихорадочно стал осматривать местность. Где же найти более или менее надежное укрытие, откуда можно добросить эту несчастную бутылку? Где-же оно? Да вот же! Прямо рядом с дорогой я увидел ирригационный люк. “Вот оттуда я его и возьму”. – с облегчением подумал я. Схватил бутылку, выскочил из окопчика и… попятился назад. Из-за угла сада вышел еще один БТР, лениво поворачивая ствол КПВТ прямо на меня. Едва успел упасть и вжаться в землю, очередь калибра 14,5мм прошла совсем рядом. Ощущение не из приятных, особенно если знаешь, что одна такая пуля может оторвать тебе руку или ногу. Но страх сменился бешеной злостью. Как это так меня, донского казака, какие-то грязные румыны безнаказанно расстреливают, как зайца в поле?! В бессильной ярости, уже не думая о смерти, я вскочил в полный рост и начал стрелять в обидчиков из своей “сучки”. Бил по колесам, по триплек-сам, по чем угодно, и это не было чем-то обдуманным. Просто ярость и злость. Краем глаза я видел, что другие казаки тоже повыскакивали из окопов и с искаженными от злости лицами, что-то крича, молотили по БТРу.

Да, в БТРе сидели не вояки. Что им стоило положить в эту минуту всех нас? Да еще втоптать колесами в навоз! Чего они испугались? Наших куцых автоматов да бутылок? Тем не менее БТР, не останавливаясь, последовал за своим собратом. Я крикнул Курбатову Гене, чтобы прикрыл, и побежал к люку. Спрыгнул в него, поставил бутылку, осмотрелся, понял, что здесь меня никакой КПВТ не возьмет. И… не смог зажечь спичку. Так задрожали руки. Все-таки закурил, сделал несколько глубоких затяжек, начал постепенно успокаиваться. И на этот раз смерть прошла рядом, значит, не судьба мне рано умирать, поживем еще!

Я выглянул из люка. Было тихо, ни стрельбы, ни рева моторов, лишь изредка посвистывали пущенные из Кошницы пули. Значит БТРы ушли. Куда? Я выбрался из своей “крепости” и присоединился к товарищам. Посидели, покурили, набили опустевшие магазины. Стали решать, что делать дальше. Оставаться здесь небезопасно, приказа отходить нет, да и покидать уже обжитые позиции немного жаль. Тем более радостно было воспринято появление Миши Кузнецова. Он принес нам приказ отступать и, насколько сам знал, поделился информацией. Сказал, что оба БТРа в тылу, один гуляет по саду, второй – за садом, дороги простреливаются. Сам же засобирался к своим. Он с несколькими казаками сидел в старом доте в поле за садом. Я пытался отговорить его, понимая, что вернуться назад у него мало шансов, но он как-то незаметно исчез. Не спеша, без сутолоки мы собрали боеприпасы, вещи и углубились в сад. Там-то и встретили своих под командой Бойко. Казаки рассказали печальные новости. Оказывается группе, ушедшей в сад, повезло меньше. Их-таки нашел БТР. Был тяжело ранен наш казак Володя Елагин – в голову и в руку, гвардеец Ларик в ногу и несколько человек были ранены легко. Раненых отправили с подвернувшейся оказией, а сами остались в саду. Мы доложили Бойко о полученном приказе отступать. Вместе с гвардейцами нас набралось человек 50. Решили выходить вместе. У гвардейцев не было старших офицеров, поэтому команду над группой принял Н.И.Бойко. Два гвардейца доложили о КАМАЗе, стоявшем где-то за садом, и предложили прорываться к нему. Но Бойко этот план сразу отверг, т к. метров пятьсот пришлось бы идти по открытой местности и такой большой группе грозит если не полное уничтожение, то что-то около этого. За КАМАЗом послали двух добровольцев. Место встречи назначили у тракторной бригады. До бригады добрались без приключений. Заняли круговую оборону и стали дожидаться КАМАЗа.

Ждали, к счастью, не очень долго. Спешно погрузились и на всех парах рванули прочь.

Всю дорогу меня не покидало чувство беспокойства за Мишу Кузнецова, я клял себя последними словами, что не смог уговорить его остаться с нами.

Тем радостнее была встреча! На трассе Тирасполь-Дубоссапы куда мы выскочили, среди массы гвардейцев красными лампасами и папахами выделялась группа наших казаков. А впереди всех – Миша Кузнецов со своим неизменным пулеметом. Живы братаны! Слава Богу!

К сожалению приключения дня на этом не закончились. Гвардейцы начали занимать оборону вдоль трассы, мы же, казаки и несколько гвардейцев из тех, которые выходили с нами из окружения, обозленные собственной немощью и горящие желанием отомстить, решили ехать в Тирасполь, в воинскую часть на захват БТРов или танков. Механики-водители среди нас нашлись, операторы-наводчики – тоже. Недолго думая мы погрузились в этот-же КАМАЗ и выехали в Тирасполь. Но Бойко решил заехать в Григориополь в Белый дом, доложить обстановку и покормить людей. Возле Белого дома нас окружили жители поселка. Все с тревогой спрашивали нас об обстановке, интересовались, придут ли румыны сюда и что будет с ними.

Казаки сидели отрешенные от всего, выжатые как лимон, на вопросы отвечали неохотно и односложно, и лишь на вопрос когда румыны будут здесь прозвучал твердый ответ: “После нашей смерти”. И в этот момент появляется какой-то корреспондент и начинает фотографировать. В таком состоянии у нас не было никакого желания фотографироваться, и несколько казаков высказали на этот счет недовольные замечания, самое мягкое из которых заключалось в пожелании разбить фотоаппарат о голову корреспондента. Меня же этот небольшой инцидент вывел из себя. Я вскочил, передернул затвор. Но несчастный фотограф, втянув голову в плечи, почти забежал в Белый дом. Я за ним, но у самых дверей меня остановил Володя Коньшин, почти насильно увел в сторону и убеждал “не делать этого”.. Что он тогда говорил я уже не помню, но его слова подействовали на меня отрезвляюще. Я немного успокоился, пришел в себя и понял, что, не окажись рядом Володи, я сделал бы непоправимую глупость. Ведь вся вина этого бедняги заключалась в том, что он оказался в неудачном месте в неудачное время и за это мог поплатиться жизнью, а я, в лучшем случае, – свободой. Правду говорят: не имей сто рублей…

К сожалению мы зря заезжали в Григориополь. Только мы выехали оттуда, как нас обогнал УАЗик Ратиева. Виктор Николаевич в бронежилете, каске и с автоматом в руке выскочил из него и сразу набросился на Боико. Не буду приводить всех слов, которые он говорил в наш адрес, но смысл заключался, в том, что мы трусы, самовольно бросили позиции, а он, Ратиев, нагнал туда множество техники и приказывает нам вернуться назад. Бойко, скрипнув зубами, сказал: “Есть”, – и дал команду разворачиваться. Лучше бы Ратиев нас не догонял! Как нам сказали потом, в воинской части нас уже ждали. И были приготовлены для нас и БТРы, и даже танки.

Российская армия не могла участвовать тогда в вооруженном конфликте, но все офицеры имели семьи, которые проживали на территории ПМР, и ради их спокойствия были готовы поделиться с нами “куском пирога”. Нужно было только инсценировать захват техники “бандой” казаков и женщин Тирасполя.

При условии приобретения бронетехники мы могли переломить успех боевых действий в нашу сторону и даже, при удачном стечении обстоятельств, дойти до Кишинева. Ведь до него от Кошницы всего 18 километров! Наглости и боевого мастерства нам хватало. Внезапность можно было бы обеспечить.

Не хватало только танков и чуточку удачи.

Но я немного отвлекся. Мы повернули назад в надежде, что на позициях действительно появилась какая-то новая техника. Что же мы увидели? Два ГМЗ, БТР-70 и МТЛБ с ее тонюсенькой броней и одним пулеметиком. Да, от чего шли – к тому пришли. Вот тогда впервые поколебался авторитет Ратиева в моих глазах. Да и не только в моих. Мы начали готовиться к атаке. Нам подвезли боеприпасы, “мухи” (РПГ-16), подъехало два автобуса с кубанцами, которые прямо с колес рвались в бой. “Мух”, к сожалению, было очень мало, и многим, в том числе и мне, не досталось, о чем я очень сожалел.

Внезапно пронеслась весть: где-то в саду ползет поврежденный румынский БТР. Надо брать. Нашлась масса желающих. Погрузились на семидесятку, начали преследование, нагнали. Испуганный экипаж разбежался и был частично уничтожен. БТР, это оказалась новенькая восьмидесятка, зацепили, приволокли. Я не знаю кто его подбил, наши казаки, или гвардейцы, но я склоняюсь к тому, что это были гвардейцы, ведь у нас тогда не было “мух”. У БТРа были повреждены два моста, а также были небольшие повреждения в двигателе. Потом создавалась комиссия, снимали номера с пулеметов, брони и т.д. и пришли к выводу, что БТР-80 – чехословацкой сборки где-то декабря 1991г.

Каким образом он попал в Молдавию? Только через Румынию. Это был первый факт, добытый нами, доказывающий прямую причастность Румынии к вооруженному конфликту. Но тогда мы этого еще не знали и рассматривали трофей с некоторым злорадством. Это ведь тот самый, из сада, безнаказанно расстреливавший нас! А теперь ты наш! На нас работать будешь! Видны были следы нашей работы – разбитые триплекы. А колеса, к нашему удивлению, не пострадали мы не знали, что у восьмидесяток колеса выдерживают до 200 пробоин, против 14 у семидесяток. Трофей отбуксировали на ремонт.

По логике вещей атаку нужно было построить так: бронетехнику расставить в цепь, и самим в пешем порядке следовать за ней тоже, естественно, цепью. Так бы потихоньку и выдавили противника из Кошницы. Но из-за возни с трофеем время атаки было упущено, солнце клонилось к закату, к тому же кто-то из кубанцев сказал, что у них есть старики, которые рвутся в бой, но пешком не дойдут…

Дана команда грузиться на броню и по асфальту, прямым ходом на Кошницу. Погрузились с трудом. Теснотища ужасная. Я сидел на второй броне спереди. Вместе со мной там были Коньшин Володя, Юра Максаев, кажется Миша Беспалов, других не помню. Водители дали полный газ и – “Вперед, за Родину!” А нас там уже ждали. Справа и слева от дороги в тракторных бригадах были засады. Как дали они по нам перекрестным огнем, и посыпались казаки и гвардейцы. Водители начали замедлять ход. Но некоторые, не дожидаясь этого, стали прыгать на ходу. С нашей брони прыгнуло четверо или пятеро. Исход печален. При мне ни один из них не поднялся. Володе Коньшину повезло больше, он только руку сломал. Видя печальную участь товарищей, я не стал искушать судьбу, прижался к броне, как к любимой женщине, и молил бога чтобы эта чертова машина скорее остановилась. Дождался, спрыгнул. В кювете лежали раненый в ногу Стас Зуев, атаман станицы Донской, и молодой паренек из местных по имени Володя, фамилии не знаю, с ранением в кисть и, кажется, еще и в ногу. Гниловской казак Сергей Шляхтин перевязывал Зуева, несколько кубанцев отстреливались. Я отдал Володе свой индивидуальный пакет и тоже начал стрелять по бригаде длинными очередями. Необходимости в этом уже, можно сказать, не было, огонь противника к этому времени несколько стих, просто надо было сорвать на ком-то злость. Расстреляв пару магазинов дефицитных патронов, я начал успокаиваться. Злость, душившая меня и мешающая соображать, стала проходить. А в бою, как нигде, нужна светлая голова. К этому времени Шляхтин закончил перевязывать Зуева и взялся за мальчишку, обозвав нас всех при этом непечатными словами. Конечно, он был прав. Чем зря переводить патроны, лучше оказать первую помощь раненому.

Раненых погрузили в МТЛБ. В это время подошел войсковой старшина Моргунов Николаи Сергеевич, который возглавлял атаку, и Цыкин Жора. Моргунов дал команду выдвигаться вперед. Не очень хотелось вылезать из уютного кювета, но что поделаешь, век же там не просидишь. Мы короткими перебежками начали продвигаться вперед. Вместе с нами шла наша семидесятка, и мы инстинктивно прижимались к дороге. Но прошли не больше ста метров. Из Кошницы вышел румынский БТР. На ровной, как стрела, дороге встретились два бронированных чудовища: наш и чужой. Наш почему-то остановился и стал медленно пятиться назад. Вот тут-то меня по-настоящему одолел страх. Противный, липкий страх. В чистом поле, где ни ямки, ни выбоинки, вооруженный одним автоматом, я испугался так, как не боялся никогда в жизни. Но БТР остановился, слегка повел стволом и всадил “румыну” очередь прямо под башню. “Румын” вздрогнул и попятился назад. Молодец, братишка! К сожалению, наш БТР не продолжил атаку, а начал медленно отходить. У него, как потом оказалось, заклинил пулемет. Мы тоже стали медленно отходить назад, огрызаясь короткими очередями. Отступая, я наткнулся на Моргунова Николая Сергеевича. Всю обиду за излишне пролитую кровь, за неудавшуюся атаку, за свой страх я вылил на него. Какими словами я только его не поносил, как только не называл! Он пытался мне что-то объяснить, но я был не в том состоянии, чтобы слушать, а тем более воспринимать чьи-то объяснения. И только много позже Жора Цыкин рассказал мне, что Моргунов ходил за Ратиевым и просил отменить такой вариант атаки, понимая ее бесперспективность. Но Ратиев отмахнулся от него, как от надоедливой мухи, сказав при этом, что он-де человек не военный, иди, мол, к гвардейским полковникам. Полковники вразумительного тоже ничего не сказали.

Как это можно, носить офицерские погоны и быть не военным человеком! Ну, Бог ему судья! Понимая к чему может привести эта авантюра, Моргунов лично возглавил атаку, чтобы в трудный момент быть со всеми и своим богатым опытом, если не предотвратить, то хотя бы смягчить катастрофу.

Горечь поражения тяжелым камнем давила на души казаков. Уже не увидишь веселые улыбки и не услышишь шутки. Все ходили какие-то серые, понурые, безразличные ко всему. Нас разбили по взводам и отделениям. Я попал в отделение к Кузнецову Михаилу. Со мной там еще были Иван Алейников, Женя Тучевский, Юра Максаев, Славик Лежнев, Володя Кудрявцев, Шляхтин Сергей и фамилии двоих не помню. Мы начали окапываться.

Ночь прошла спокойно, лишь иногда тишину нарушала автоматная очередь, да вспыхивала в небе ракета. Неуютно и холодно было в сыром, свежевырытом окопе. Сырая земля, казалось, вытягивала все тепло из тела. Но несмотря на холод, усталость брала свое, и я периодически впадал в забытье. Вызывали охотников в секрет. Я сделал вид, что не услышал, ведь в тогдашнем состоянии в секрете я бы представлял угрозу безопасности остальным. Наутро сказались последствия сна на сырой земле в мартовскую ночь. У всех появился сухой, удушающий кашель, поднялась температура. Подвезли горячий завтрак. Привезла его одна женщина из Дубоссар по имени Тамара. Она стоит того, чтобы о ней сказать особо. В любую погоду, при любой, даже самой тяжелой обстановке, по простреливаемому шоссе она добиралась до позиции, чтобы покормить горячим мужчин, взявших в руки оружие. Менялись машины – простреленые заменялись новыми, менялись водители – ведь люди не железные, а она, всегда неизменно в своем передничке раскладывает в чашки пищу найдя для каждого хорошее слово. Спасибо тебе, сестричка! Низкий поклон тебе! Время стерло в памяти черты твоего лица, но твои добрые дела я буду помнить всю жизнь.

Подогнали наспех отремонтированный трофейный БТР. Бойко тут же сформировал экипаж. В него вошли сам Николай Игоревич, Саша Юдин -оператор-наводчик, Саша Тюлютин водитель, Гена Курбатов, Виктор Корнеев, Андрей Афанасьев, я и еще два казака, кажется с Воронежа, фамилии не помню.

Перед выходом проиграли разные ситуации, распределили роли на случай непредвиденных обстоятельств. Взяли несколько “мух”. Из “мух” умели стрелять я и Курбатов. Решили, что если нас подобьет, кто-то из нас вылезает, в люк и бьет из “мухи” по румынам. Так как я сидел у самого люка, и первому надо было бы идти мне, я заявил, что без каски не полезу. На вопросительный взгляд Бойко объяснил, что от брони будет
большой рикошет и без каски шансов выжить практически нет. Каску нашли. Хотя это была больше психологическая защита. Окажись мы в такой ситуации и две каски не помогли бы. Слава Богу, что до этого не дошло. Мы прошли садом, выскочили там, где нас меньше всего ждали, и на скорости прошли вдоль румынских позиций, яростно поливая их огнем. Прошли по селу, сея смерть, страх и ужас, вернулись, добивая недобитое. Подошли к мосту. Юдин уже видел в прицел три румынских БТРа, начал стрелять по ним, но тут опять, подвел этот недоделанный КПВТ. Черт бы побрал этого конструктора! От захвата моста пришлось отказаться. Мы метались по Кошнице на большой скорости, что, конечно, снижало прицельность стрельбы, но тем не менее, возвращаясь, мы видели результаты своей работы – тут и там валялись трупы румын. Я не знаю сколько врагов мы уничтожили, но на следующий день по молдавскому телевидению было объявлено, что Кошницу атаковали 12 БТРов. Значит страху мы им нагнали!

…Одновременно с нами в операции были задействованы семидесятка и ГМЗ. Но в Кошницу они не входили, действовали где-то на окраинах. Точнее сказать не могу. В этом рейде волгодонскому казаку Гене Котову пуля, срикошетировав от компенсатора его автомата, ударила в каску, пробила ее, нарезала несколько кругов вокруг головы и выпала ему за шиворот. И он остался жив, только был тяжело контужен.

Возвращались мы победителями Встречали нас все наши казаки еще перед позициями. Мы обнимались со слезами на глазах. Казаки рассказали, что кто-то пустил слух будто “Клоун” (это наш позывной) подбит, и все наши казаки пошли выручать нас, или мстить за нас. Но не прошли они и ста метров, как появились мы, живые и невредимые.

Наш рейд надолго сбил спесь с румынских вояк, и, несмотря на численное превосходство, особенно в технике и вооружении, в течение следующих нескольких дней они не предпринимали активных боевых действий. Полученная передышка дала нам возможность значительно укрепить свою оборону. Были отрыты окопы в полный рост, траншеи, ходы сообщений, землянки. На особо опасных участках обороны расставлены мины. Часть казаков, у которых закончился контракт, выехала домой, но прибыло много новых людей. Ехали отовсюду, с Дона, с Кубани, с Терека, с Сибири, с Украины и Москвы. Создавались новые взвода и сотни. Мы держали оборону у кошницкого перекрестка и у села Дороцкое. Кубанская сотня стояла правее нас у села Погребы. Глинное не могло уже вместить всех, и часть казаков перевели в пионерлагерь, котооый находился недалеко от кошницкого перекрестка. Кубанская сотня расположилась в дубоссарской гостинице. К этому времени вырос и окончательно укрепился авторитет Бойко как опытного командира. Его все чаще стали называть уважительным словом “Батя”. Над ним уже витал ореол “национального” героя, полупартизанского вождя, этакого современного Чапаева (в хорошем смысле). Казаки понимали, что он именно тот командир, за которым можно идти в огонь и в воду, который зря не пошлет на смерть.

Было тихое погожее мартовское утро. Ратиев привез на позиции итальянских журналистов. Те готовили репортаж о казаках. Но беседу прервал румынский БТР, внезапно показавшийся со стороны Кошницы. Казаки спешно, но без суеты, заняли свои окопы. Позаботились и о журналистах. Начался бой. Мы с Рачковым Сергеем, которого часто звали просто Вжик, по заранее оговоренному плану схватили “мухи” и побежали через асфальт, там, впереди позиций, был отрыт окоп для стрельбы из гранатометов. Со стороны противника был довольно плотный огонь, к тому же в нескольких метрах от нашего окопа стоял БAT и весь рикошет от него свистел над нами. Вжик поначалу чувствовал себя несколько неуютно, но, молодец, быстро освоился и вел бой вполне достойно. Саша Юдин опять занял место оператора-наводчика и одной из первых очередей повредил румына. Может быть этим бы дело и кончилось, постреляли бы и разошлись, но от шальной пули загорелся ратиевский УАЗик, стоящий позади нашего “Клоуна”. Повалил черный дым, и создалось впечатление, что горит БТР. На это румыны и клюнули. Зная, что кроме этого БТРа на нашем участке обороны нет больше бронетехники, они осмелели и решили заняться нами конкретно. Огонь противника усилился, вдали показались перебегающие пехотинцы. Второй БТР выкатил прямо в поле, красиво подставил нам свой бок и стал обстреливать позиции кубанцев. Он был наказан – получил длинную очередь в бок, но смог отползти назад и уже там сгорел. Третий БТР тоже шел по асфальту, как и первый. Он подошел почти вплотную и тоже получил свою долю свинца под башню. Бой не прекращался до вечера, но и эта попытка румынских вояк сломить нашу оборону закончилась для них неудачно. С нашей стороны было только две потери: сгоревший УАЗик походного атамана и подмоченные штаны журналиста.

Я описал самые тяжелее бои, когда судьба Приднестровской республики висела на волоске. Были и другие, и оборонительные, и рейды в тыл врага, но воевать стало несколько проще. Оборона наша крепла с каждым днем. Улучшалось вооружение, увеличилось количество пулеметов. появились гранатометы и даже минометы. Но легких боев не бывает. Каждый бой требует огромных затрат сил, как физических, так и душевных. В каждом бою тебя пытаются убить всеми доступными средствами, и тоже самое делаешь ты со своими врагами.

Много казаков участвовало в этой войне. Что же толкало этих людей бросать свои дома, семьи и ехать за сотни километров? Деньги? Нет. Им здесь платили немного и только тем, кто по своему желанию заключал контракт. Романтика? Она больше подходит для безусых юнцов, а ехали, в основном, взрослые люди, досыта поевшие армейской каши, прошедшие Афганистан, Нагорный Карабах и даже Чехословакию.

Мы защищали эту землю . И эта земля никогда не будет нам чужой. И мы отстояли ее ценой огромных, порой даже нечеловеческих усилий. Было много самопожертвований, благородства, мужества и почти не было трусости и подлости.

Девять своих лучших сынов потерял Дон в этой войне. Но и после нее редеют наши ряды. Нет Гены Котова, геройски погибшего в Югославии, Жоры Цыкина, сложившего свою голову в Чечне, Юры Максаева, павшего от рук пьяных хулиганов в своей родной станице, и других.

Нет, мы не любители приключений, мы любим жизнь, но пока в мире царит зло и несправедливость, пока оголтелые политики ради собственного имиджа будут толкать народы на резню, мы всегда готовы по первому зову пойти на защиту справедливости. И вечная память всем казакам, погибшим в различных горячих точках нашей Планеты.

Тринадцатое марта. Слоняемся от безделья по расположению части. Солнышко греет. Весна в Молдавии. Чудесно. Глаза щурятся, день. До смерти не хочется ходить в караулы. Тоска и маета. Каждый как может скрадывает тоску. По-разному. Иногда вызывают сотню в Дубоссары на поддержку тамошних ребят. Но и эти ночные бдения на железобетонном заводе не спасают. Утомительно и впустую. Душа просит дела. Нас, с 96-го полка, немного, держимся вместе. Исстари повелось - станичники вместе. Оружие выдают только на караул, его не хватает. Заняться нечем. Девчонки казаков боятся, им нарассказали про нас ужасов, что младенцев на шашках жарим, а женщин всех насилуем! Остается вино, но от него изжога. Осточертело.

Лениво бреду через плац в казарму. Вижу: стоит автобус, в него садятся казаки, уж и двери закрываются, и Славик с Иваном там. (Иван Алейников, Вечеслав Лежнев).

Командир сотни кричит: "Серега! Поедешь с ними?" Смотрю, не все едут, некоторые толпятся у входа в казарму. Куда едут? Зачем? Да ладно -поеду. Лучше, чем в казарме сидеть. На ходу одеваюсь, протискиваюсь на заднее сиденье к своим.

Привезли нас, около 25-30 казаков с Дона в Григориополь, там выдали по каске, по АКМ, по 2 рожка. Но для нас и зто было счастье. Мало кто обращает внимание на тревожные вести о том, что утром в этот день опоновцы атаковали пост гвардейцев в старом, еще военном доте и превратили его в кучу щебня. Не верилось во все это - не видели еще войны, но тревога чувствовалась в разговорах местных военных, да и казаков бросали к гвардейцам на помощь, а ведь их там было поболе нас. Тогда почему по 2 рожка? А чем бороться с бронетехникой? Да ладно, там разберемся!

Садимся в автобус, каски сразу побросали под сиденья: сказывается привычка казака к собственной амуниции - жалко, фуражку девать куда? Да и форсу больше. Единицы надели каски, которые почти все были отмечены пулями. Сворачиваем с дороги Дубоссары-Тирасполь и едем к селу Кошница. По дороге встречаем БРДМ с разбитым колесом, наверно из боя, а где он, и что это за бой? Спокойны и веселы. Проехали километра четыре, и у поворота на ферму между Кошницей и селом Погребы автобус остановился. Водитель заявил, что он нас здесь подождет, но сам, как только услышал стрельбу, двинул отсюда на всех парах. В автобусе остались и наши вещи, и каски, и прочее снаряжение.

Сидели мы на заднем сидении и выпрыгивали последними. Необходимо освободить мочевой пузырь перед боем. Стою, освобождаю, и тут, как гром среди ясного неба, пальба: все стали рассредоточиваться по рытвинам и сами стрелять, автобус рванул, я как стоял так и упал на колени, но, проклятье, остановиться не могу. Молю Господа, чтобы не убило в таком положении. Пронесло. Стреляли оказывается гвардейцы: приняли нас за противника и со страху открыли по нам огонь, но наши фуражки быстро успокоили их. Наши тоже начали стрелять, но опомнились вовремя - нет ни убитых, ни раненых. Начало веселое! Прыгаю в какую-то яму, где уже сидят наши, осматриваюсь: впереди, в полутора километрах за фермой - голое поле, и видна сама Кошница, вход в которую загораживает громада железобетонного консервного завода. Но самое главное препятствие - голое поле, без травинки в марте, все видно как, на ладони. Изредка цвиркают пули. Бьют снайперы.
Мой осмотр закончился на бегущих вперед, наискось через ферму, залегающих и снова бегущих нескольких казаках. Среди них вижу и Славика, азартно рвущегося вперед, за ним бежит Иван. Стойко памятуя приказ командира полка держаться всем вместе, выскакиваю из ямы и бегу за своими. Ох и жарко в бушлате - просто караул, догоняю Ивана, он тяжело дышит и кричит "Слава, не спеши!" Но неугомонный Славик мчится к Кошнице. Снайперы почему-то не стреляют, а может я просто не слышу, так как стараюсь не отстать от передних. Наши казаки растекаются по ферме, по дороге на Кошницу, к Днестру - везде. Движемся к Кошнице, а гвардейцы изумленно взирают на нас из оросительного лотка. Вот кончился забор фермы, Славик нагнан, зато потерян штык-нож. За забором дорога, обсаженная с двух сторон деревьями, цепочка куч навоза и ровное поле, а до железобетонного завода с полкилометра, а то и меньше. Снимаю бушлат, вешаю его на дерево -дальше уже не могу в нем - весь взмок. Наших остается только восемь человек перед всем противником в Кошнице, остальные где-то рассредоточились по ферме. Перепрыгиваем через какие-то зловонные лужи и прячемся за цепочку навозных куч. Нас пятеро во главе с войсковым старшиной Журавлевым, а трое перескочили и эти кучи и метров через 50 залегли в мелком кювете дороги, ведущей на главный въезд в Кошницу. Ну что-ж - дальше так дальше. Ни о чем не думается, только бы отдышаться. Пули свистят все чаще. Когда высоко ничего, а над ухом - невольно втягиваешь голову. Смотрю на соседей: нормально, полулежат, курят и даже не смотрят на противника. Успокаиваюсь. И тут крик Журавлева: "Отходим, БТРы!" По двум параллельным дорогам, охватывая нас с флангов, из Кошницы двинулись два БТРа. Журавлев - по полю прочь от Кошницы. Кричу об этом Славику долго и безуспешно, и вот я уже один, не вижу где свои. Пока метался - все разошлись, надо отходить и мне. Иду к дереву за брошенным бушлатом, и тут на дороге, метрах в шестидесяти, вижу чудище-БТР! А оно - меня, и начинает сандолить по мне из крупняка! Какой бушлат-мушлат! Как заяц прыгаю среди навозных куч, ох и передряга! Лечу на всех парах, скачу и прячусь, но вот досада, слетает фуражка, стыдно будет показаться среди своих, и это чувство заглушает страх, заставляет повернуться лицом к БТРу и найти фуражку. Тут замечаю уже на другом краю поля уныло бредущих Журавлева со товарищи. Ага, вот и они, как зайцы, побежали, значит БТР стреляет уже по ним.

Ну теперь быстрее надо отходить по направлению к своим, шансов уйти практически нет: поле голое, а БТР - вот рядом. Но спасает нас курьезный случай да отчаянная храбрость Славика и еще двух казаков из Новочеркасска. Где-то возле забора фермы, мирно беседуя с товарищем, идет гундоровский казак. Он в шинели и в папахе, единственный среди нас выглядит, как генерал. Вот и БТР, обалдев от количества целей: я, Славик, Журавлев и "генерал", конечно же выбирает "генерала". Увидев, что беседа принимает не тот оборот, "генерал" стремительно прячется, и это дает нам время еще дальше отбежать. Потеряв "генерала", БТР начинает обрабатывать троих казаков в мелком кювете дороги перед собой. С мужеством отчаяния они встают в полный рост и бьют из своих 5,45 миллиметровок по нему. Вреда ему они не сделают, 5,45 не пробьет броню, но БТР отходит, не выдерживают нервы. Отошел, высадил десантников: пулеметчика и автоматчика. Теперь крышка: прижмет из крупняка к земле, а десантники добьют, но за этим зорко следят из старого дота метров за 700 Стас Зуев из Новочеркасска и Миша, пулеметчик с Верхнего Дона. Две очереди, и незадачливых десантников кулями втаскивают в БТР, и он уходит. Но я этого не вижу, наконец то переполз через дорогу и свалился в бетонный лоток за ной. Произвожу ошеломляющее впечатление на гвардейцев, не видевших казаков: гимнастерка, шеврон, погоны, серебряные цифры и белые лычки младшего урядника - ну прямо герцог Мальборо, да еще из пекла. Чувствую себя героем. Только гложет мысль, где Славик, выползаю на дорогу, кричу, но снайперы загоняют обратно...

От лотка до завода наверное с километр, автомат не добивает, прошу у ближайшего гвардейца-пулеметчика его оружие - пострелять по Кошнице, дает без разговоров, сосед вызывается с биноклем корректировать огонь. О, Боже! Сколько же у них боеприпасов по сравнению с нами, так чего же сидят в окопах и нос не кажут! "Стреляй по направлению поста ГАИ, видишь их будку? - говорит корректировщик. Выше ствол, еще выше. Ага, разбегаются! А теперь по другому краю консервного завода, там от здания до забора чуть-чуть голого места, Они его персбежками преодолевают."

Отдаю пулемет. Солнце печет, а в тени в гимнастерке холодновато. Думаю с тоской про свой бушлат! Новый все же! И тут челюсть моя отвисает, откуда-то с запада, с другой стороны невообразимой длины оросительного лотка, идет во весь рост казак из Новочеркасска Олег Булычев (плевать на снайперов!) и вовсю ругается матом, чем производит потрясающее впечатление на гвардейцев.

- Олег, а где же Славик? Ты же с ним был!

- Там, - машет Олег в сторону фермы.

Счастью моему нет предела, я увидел живого и невредимого односума. Славик ехидно протягивает мне бушлат: "Это твой. С дерева снял." Мне стыдно, но скоро это забываю - какая мелочь. Все живы, собираемся вместе за зданием коровника, начинаем считать патроны -не густо. А еще только полдень. Приказали не разбредаться по ферме - да куда там, чего сидеть, плевать на свистящие пули, разбредаемся в поисках еды - и, о чудо, - в сторожке на отшибе натыкаюсь на рабочих фермы. Они дрожат, как осиновые листья.

Здороваюсь, прошу покушать, угощают холодным борщем - сказка! Спрашиваю: "А вы чего здесь застряли? Что? Доить собрались? Да вы кругом посмотрите!" И действительно, какая дойка! С трех сторон выходят БТРы опоновцев. Опять наша единственная машина-миноукладчик с пулеметом калибра 7,62мм вырывается из-за фермы и лупит по ближайшему из них. БТРы в панике катятся назад. Опять из Кошницы зажигалками стреляют по ферме, где коровы мечутся в загонах, а лошади еще и привязаны. Чего чего, а лошадей спасать надо: из-за голенища свой нож - в зубы и ползу к телеге, где привязаны лошади, перерезаю веревку - побежали "сердешные". Ну, слава Богу, на душе полегчало.

На ту сторону Днестра приказ не стрелять, а Днестр вот он рядом! На тот берег на велосипедах выехали два разведчика-наводчика вкамуфляжной форме. Расположились, наблюдают, блестят стеклами биноклей, направленных на нас. Гундоровцы, не стерпев, дали очередь из пулемета. Те не только перестали блестеть биноклями, но и велосипеды не забрали. Гвардейское руководство в гневе, но прицельный обстрел минометной батареей противника нашего берега все же сорван.

Опять лезем в этот длинный лоток, теперь уже со своим пулеметом, со мной отправился казак из 18-го полка. Уже в лотке нас ни с того ни с сего догоняют наш командир, войсковой старшина Журавлев, и наш спаситель-"генерал" и вручают нам ящик гранат и самодельный гранатомет. Приказ был таков: появится БТР - подобьете. Пока мы взирали на это самодельное убожество, начальники испарились, и самое главное кула-то исчезли гвардейцы. Ну не возвращаться же. И вот я привязываю к ремню пулемета ящик с гранатами и тащу всю эту конструкцию за дуло пулемета, а мой напарник тянет автомат и чудовищно тяжелый гранатомет. Уже довольно прилично отползли, виден другой край лотка, и вдруг с того края показались люди: куда деваться? На бруствер не влезешь - стреляют, в лотке не останешься - одной пулей нанижут обоих. Принимаем соломоново решение: я лезу на бруствер и изготавливаюсь к стрельбе из автомата, а мой напарник ложится за ящик с гранатами и пытается наладить пулемет. На другой стороне тоже затихли, видимо испытывают те же трудности. Нервы напряжены, едва не стреляю, сдерживает то, что напарник возится с пулеметом. И вот на другом краю лотка неуверено поднимают на дуле автомата фуражку. Казачья! Ну, Слава Богу, свои! Это не безликая каска, это -фуражка! Вот и жизнь спасла. Подползшие казаки спрашивают: "Куда вы? Назад давайте! Никого там нет! БТР размолотил дот, мы уходим последние!" Теперь, думаю, понятно куда девались гвардейцы. Взмолился: "Помогите это чудовище (гранатомет) дотащить обратно." Ругаются, но помогают.

Под вечер всех распределили по позициям. Кому-то из гундоровцев достался сарай у самого Днестра. Уже в сумерках к этому сараю из Кошницы выполз БТР, и началась неравная дуэль: по броне из хилого пулеметика, а он в ответ из крупняка. Горит сарай, и взрывается шифер, а гундоровцы живы и бегут обратно. Под эту канонаду шифера засыпаем в копешке соломы, холодно - март! Гвардейцы сменили нас на посту, а мы, смертельно уставшие, спим. Ночью кто-то с близкого расстояния обстреливает нас, но нет сил подняться, с удовлетворением отмечаю, что гвардейцы отвечают. Думаю, кто же лучше службу несет гвардейцы или казаки, но не успеваю додумать, засыпаю.

Следующее утро четырнадцатого марта началось спокойнее. Сумятица улеглась, ночные позиции у реки побросали и оттянулись к ферме. Опоновцы принялись с утра все деревянное обстреливать зажигалками. Огромная копна соломы загорелась, но зачем же стрелять по коровам? Пришлось ползти и ломать загородку, чтобы коровы разбежались. Очень хотелось есть, гвардейцы что-то готовили, к ним стали подтягиваться казаки.

Опять никто нами не командует, и мы слоняемся без дела, но тут где-то сзади и слева, в персиковом саду, слышится сильный бой. Связи никакой, что там творится непонятно. А если прорвутся с тыла и прижмут нас к ферме? Вроде стрельба утихает.

Как позже стало известно, оставшиеся вчера в казарме казаки были брошены на позиции в персиковом саду, вот туда то и ворвался опоновский БТР. Три раза пытались стрелять казаки из самодельного гранатомета, и три раза он давал осечки. Пришлось хватать бутылки со смесью и ползти к БTPy. На счастье он сам опасался, что подобьют, и отошел, но при этом натворил бед: ранил гвардейца, и очень тяжело Вову Елагина, приписного казака Новочеркасской станицы, пуля попала под каску и вырвала кусок черепа. Но все это узнается потом.

А я пока хожу в поисках нашего автобуса - там остались автоматы и гранаты. Отошел по дороге где-то с километр: тишина, даже непривычно. Слышу на позициях: бум-бум-бум - это с другой стороны Днестра по казакам бьют АГСы.

Едет трактор "Беларусь", а на нем гвардейцы, подбирают меня. Подъехали к позициям. Они почти пусты, казаков нет. От позиций отъезжает неповрежденный БТР, а я не предполагал, что у нас есть такая мощная машина. Остается один миноукладчик с командиром Володей Миронюком (царство ему Небесное) и механиком Ваней, несколько гвардейцев и вездесущий Олег Булычев. Тут со стороны персикового сада прибегает гвардеец: "У нас раненые, забрать надо!" Кидаемся к нашему БТРу: "Помоги вывезти раненого!" И эта сволочь, вся в броне, с пулеметами, отпихнулась от нас, струсила, промычала что-то насчет того, что ему надо ехать в Дубоссары (в тыл). С позиций в тыл на БТРе! Такого я себе представить не мог, ну да некогда рассуждать.

Опять от Кошницы лезут их БТРы, наглеют. Опять наш храбрый миноукладчик выскакивает из-за угла фермы и бьет из пулемета калибром 7,62мм по новеишим БТР-80. Те, увидев, что ферма еще не брошена, отходят.

Подходим к миноукладчику, как чувствует командир смерть - не хочет ехать, но там раненые - соглашается. Кроме того пулемет заклинило, но отказать не может - судьба! Едем на миноукладчике, на пахоте кидает так, что лучше сидеть внизу, вцепившись во что придется и уперевшись в грязные матрацы, которыми застелен пол. Вдруг переполох: впереди опоновский БТР. Воспользовавшись тем, что гвардейское командование стало отводить своих людей, через бреши и в без того не слишком умелой обороне просачивались вражеские машины. Возникнут, нагадят и обратно. Вот на такой БТР мы и напоролись, а пулемет заклинен Командир Володя принимает единственно верное решение: на таран! Вжимаемся задницами, цепляемся руками, напрягаем мышцы. Помчались, все бледнеют, что будет - неизвестно. На пахоте миноукладчик нещадно бросает, но БТР не хочет тарана, мощный миноукладчик наверняка опрокинет его. Не помню стреляет ли он по нам, но что не попадает - это точно, и к нашей радости уходит. Струсил, гад! Это не тот ли, который напакостил в персиковом саду?

Кладут к нам в персиковом саду Вову Елагина без сознания и раненого гвардейца, прыгает еще пара человек - тесновато. Когда приезжаем на позиции к ферме, там никого уже нет. Брошенные снаряды от "Алазани", баки от еды, много тряпья и один-единственный долговязый гвардеец из Рыбницы. Машет: уезжайте, я сам уйду. Чувствуется сильная тревога. Черт меня дергает еще раз полезть внутрь фермы. Гвардеец из Рыбницы предупреждает: "Аккуратно, к углу снайпер пристрелялся." Стараясь избегать открытых пространств, пробираюсь внутрь, вижу, что две лошади стоят в яслях, а выход задвинут телегой. Напрягаюсь, сталкиваю телегу, режу веревку, хлопаю лошадей - выбегают. Лезу обратно, а миноукладчик уже уезжает. Ору неимоверно. Хорошо Олег еще не прыгнул внутрь, он кричит вниз, и я успеваю забраться внутрь, совсем не сознавая, что мог остаться. Вова Елагин все время без сознания и стонет, когда кто-то из-за тесноты пинает его в перебитую ногу. Его изуродованная каска как назло все время лезет на глаза. Напротив меня сидит с "мухой" (РПГ-16) его земляк, и обыденно рассказывает о том, что они вместе росли, а теперь он видимо помрет. Вдруг - стоп! Открываем задний обзорный люк. На дороге стоит плавающий транспортер, возле него полковник-гвардеец Атаманчук. Командир миноукладчика Володя и водитель механик Иван вылезли - и к нему. Тот приказывает стоять здесь, сейчас подойдет наша техника. Стоять так стоять, только как быть с ранеными? С этим вопросом к ним побежал Саша Юдин, приписной казак Новочеркасской станицы. Мы расслабились, солнышко греет в люк, накатывается усталость.

И тут Атаманчук вдруг прыгает в плавающий транспортер и удирает. Из фруктового сада выскочил опоновский БТР и начал лупить по нам из крупняка. В машине стоит невообразимый гул. Ребята побледнели - никто не умеет водить эту чертовщину, люки открыты - бери голыми руками. Ни высунуться, ни люк закрыть, ни к пулемету - страшно, руки поотшибает. Володя из Ростова ругается и открывает амбразуру - квадрат, прорезанный в броне, куда-то стреляет. На наше счастье боковая броня выдерживает пулемет БТРа (потом я видел отметины - чрезвычайно интересно). Но миноукладчик все равно недвижим -гранату в люк - и мы все трупы. Первое оцепенение прошло, начинаем шевелиться, лезу к верхнему люку, а через нижний люк в днище к нашему всеобщему счастью лезут водитель Ваня и Саша Юдин. Мы пинаем Ваню: "Заводи!" Он кричит, что командира Вову убило разрывной (Царство ему Небесное, храбрец и трудяга). Юдин чертыхается у электрозатвора пулемета. Мы рвем с моста задом прямо по ряду яблонь, сметаем их броней, стволы лезут в незакрытый нижний люк, чуть не калеча нам ноги. Вырвались! Все повеселели. Только теперь понимаю какой хороший парень погиб. Выезжаем на дорогу Дубоссары-Тирасполь, по обе стороны от развилки на Кошницу окапываются казаки.

Оказывается, что мы оттуда ушли последними. Выпрыгиваю из миноукладчика и встречаюсь с односумом из 96-го полка Жорой (Жора Архаров), бывшим в дубоссарской сотне. Машет - иди ко мне, отвечав: "Потом, надо найти остальных. "

Слава Богу! Слева от развилки, напротив сада окапываются и Иван, и Славик. Обнимаемся, узнаю, что, когда я ехал на тракторе на ферму, наши отступали, и мы действительно уходили последними. Ну а теперь мы защищаем трассу на Тирасполь. В военном отношении позиция гибельна, за дорогой пахота и в километре посадка, а там уже и Украина. Только насмерть стоять. Но пока что стоим в очереди за одной лопатой - надо окапываться.

Откуда ни возьмись прибежал войсковой старшина Журавлев, глаза злые: "Где был? Дезертир? А ну пошли к командиру." Подводит к войсковому старшине Бойко и истерично кричит "Поймал дезертира!" Бойко. наш командир сотни, устал, сидит на пригорке. Наши полковые подходят и на всякий случай снимают автоматы - мало ли какие маразмы возникнут у Журавлева и его команды. Бойко зорко следит за этим и машет рукой "Иди к себе, я тебе верю". Журавлев пытается орать сильнее, но мимо проходит Олег Булычев и обрывает Журавлева "Заткнись, он с нами был, раненых вывозил". Крики "справедливого" Журавлева сменяются ласковыми улыбками: "Серега, да ты нормальный парень, я всегда это знал!" Невольно думаю, что мы похожи на ландскнехтов. Ну попробовал бы он тронуть меня. Все полковые заступились бы, и было бы побоище. Это тебе не регулярная армия, а казаки! В чем-то сильны, а чем-то и слабы. Некогда рассуждать - надо окапываться - может быть атака.

Новый приказ, садиться на машины, будем атаковать Кошницу. Все бегут на четыре наши бронемашины: 2 миноукладчика, 1 БТР, 1 БРДМ. Броня облеплена. Но тут опять наше начальство в панике, где-то со стороны Дороцкого прорвался молдавский БТР-80. Все спешиваются, а в ту сторону кидается наш старый БТР-60 с группой казаков. Засандолили во вражеский БТР из пулемета, пробили триплекс и убили командира старшего лейтенанта, румына. Поврежденный БТР-80 кинулся в Дороцкое, за ним осторожно наш БТР-60, идет по пахоте след в след, иначе завяз бы там безнадежно от старости.

Уже в селе молдавский экипаж, считая себя в безопасности, покинул БТР. Опоновцы собрались за ближайшей хатой и совещались. Тут на их беду в село въехал казачий БТР с десантниками на броне. Житель одного из домов жестом показал: они за углом. Короткий рывок -и враг бежит врассыпную. У одного из бегущих опоновцев каска сбилась на нос, пуля попадает под каску, и он, раскинув руки, птицей летит на землю.

Пока молдаване вызывали подмогу, ребята зацепили брошенный БТР-80 и притащили к своим. Мы все собрались в радующуюся толпу, и целый час, как индейцы, плясали возле трофея. Наше командование вместо того, чтобы готовить атаку, прыгало вместе со всеми, забыв о своих же приказах. А тут еще приехали кубанцы, все в своей Форме, с АКСУ. Построились четко, громкие команды, мы и застыдились. Вот это войско - не то что мы! Кубанцы веселы и радостны. Это летом часть из них рванула оттуда без памяти, а пока еще никто из них не понимал, что идет война. С кубанцами прибыло несколько донцов, среди них знакомый мне Виталий (Коцарь (?)) из Атаманского полка.

Наконец наше начальство вспомнило, что главная задача, взятие Кошницы, не выполнена. Нас и кубанцев вновь сажают на машины, но теперь, о дилетантство, нас строят в кильватерную колонну и отправляют по шоссе на Кошницу. Если два часа назад мы стояли цепью перед ровным полем, то теперь должны идти по шоссе без разведки среди вплотную подступающих садов. С военной точки зрения это гибель. Но эйфория от взятого в плен БТРа велика.

Людей налепилось на броню, как муравьев. Пока я где-то шастал, мест свободных на выбор не осталось К моему ужасу осталось одно: на переднем БТРе, на самом носу. Катастрофа! Ребята отводят глаза -слаб человек! Приходится лезть. Команда: "Вперед!"

БТРы мчатся вперед. В люке вижу Виталика, он приветливо машет. Какой-там привет! Все мысли, что я еду первым, и первая пуля будет моя! Охватывает тупая решимость - значит такова судьба. Недалеко от поворота на ферму, как и следовало ожидать, попадаем в засаду. Бьют пулеметы, но не в лоб, как я ждал, а с боковых сторон. На полном ходу люди, как горох, сыпятся на асфальт. От этого падения масса травмированных. Убит кубанский казак Николай Петин, пуля попала ему в щеку. Все прыгают в мелкий кювет слова от дороги. Начинается катавасия. Грохот непонятного боя. Кубанцы строчат, как угорелые, их "сучки" не добивают до противника, видим как пули попадают в пахоту.

На БТРе повис Стас Зуев. Ранен в ногу. Кричит: "Снимите!" Но никто и не думает идти: сильный огонь заставляет прижиматься к земле. БТР бьет по засаде, и это дает шанс Стасу. Кидаюсь к нему, а за мной его ребята из Новочеркасска, но снимать его неудобно, вцепился в автомат.

"Пусти автомат, верну!" - кричу Стасу (автомат дороже, чем жизнь). Он узнает своего и отпускает автомат, его волокут в кювет. Там уже сидит раненый гвардеец, страшно бледный, не спокойный. Бой продолжается. Возле автобусной остановки валяется кубанская папаха, а рядом в полный рост стоит кубанец и строчит почем зря из своей "сучки". Или герой, или в состоянии аффекта. Пули вспарывают пахоту, "Сучка" не добивает до врага. Рядом кубанец с растерянным видом тычет автоматом в землю - не стреляет. Беру его оружие, патрон переклинило в рожке, секундное дело, поправил ему рожок. Кубанец счастлив, смотрит на меня, как на Бога. С нашей стороны дороги с МТС бьет опоновский пулемет. Вылезаю на брустверок, там сидит пулеметчик верхнедонец Миша и кричит: "Давай рожки" Наш БТР бьет по МТС, гулкие улары... опоновцы бегут оттуда, двух последних срезает Мишин пулемет.

Впереди поворот на Кошницу Начинаем потихоньку ползти туда, ведь надо идти вперед. И тут из-за этого поворота выползает вражеский БТР. Вот она и наша расплата. В мелком кювете мы скучены и, как на ладони. Одна пуля из крупняка нанижет десяток. С отчаяния лезу на дорогу, ложусь и стреляю из своего автомата по БТРу. Но на наше величайшее счастье не вся наша техника после того, как десант покинул броню, отошла.

Остался наш БТР, его опоновцы посчитали главной целью. Но наши выстрелили первыми. Было видно что попали под башню, как беспомощно задрался пулемет, и их БТР медленно сполз под откос. Но и у нашего БТРа заклинило пулемет. Водитель подзывает кого-то из казаков, кричит о пулемете и отводит машину. Начинаем потихоньку через коллектор под дорогой переползать в более укромное место. Остается нас немного, казаков чуть поболе гвардейцев. Нас пытается поднять в атаку подполковник Моргунов: "Вперед! Разве мы не казаки?!" Поднимается один лишь Жора, да и то после крика: "Господа! В атаку!" -но вынужден был присесть - чего стоять без толку? Все и так друг друга знают, как облупленных, притворяться в геройстве нет смысла. С тревогой и любопытством смотрим на единственного начальника на передовой Моргунова: что же там за поворотом? Сколько еще там БТРов, или может быть засада? Куда без огневой поддержки? Без слов начинаем ползти обратно. Моргунов безнадежно смотрит вперед. Что ж наши начальники сами пропагандировали казачьи способы ведения войны, а казаки неудач не любят! Вижу как БТР с заклиненным пулеметом подъезжает к дому, откуда только что бил пулемет. Из машины высовывается гвардеец и стреляет по дому из гранатомета. Граната летит мимо, но пулемет молчит, уже кто-то подавил пулеметную точку. Ехали сюда шесть километров на броме, а назад ползком, затем на карачках, потом уже в полный рост. Сил за два дня боев осталось мало. Плевать на свистящие пули, колени отказываются сгибаться Бредем обратно. Как при всяком отступлении всякой "великой армии" картина однообразна. Валяются головные уборы, пачки патронов, рожки. Вот сидит рыжеволосый казак из Воронежа (Витя Дерябин). У него нет сил волочить свой пулемет. И какой дурак выбрал его, столь хрупкого, пулеметчиком, когда такие бугаи ходят с пистолетиками? А вот сидит гвардеец и предлагает проходящим казакам пачки патронов из карманов - облегчается, а ведь еще час назад одного патрончика было не выпросить. Вот сажусь и я, подвернул ногу, когда прыгал с БТРа, теперь уж и идти не могу. Проходит последний БТР, на нем сидят казаки, Гена Котов из 2-го полка останавливает машину и сажает меня, рядом с собой на броню. Я ему очень благодарен. Потихоньку начинаем разговаривать. Приходит ощущение того, что уцелел, а что дальше - видно будет. О будущем не думается, я лично доволен, что еду, а не ковыляю, что разговариваю с хорошим человеком на интересную для меня тему.

Приезжаем на исходные позиции. Там орет весь красный Ратиев: "Я же приказал взять Кошницу!" Скорее всего он обращается к Моргунову, который что-то пытается возразить.

Ночь с 14 на 15 марта холодная. Нога пухнет. На утро ждем атаки. Ходить не могу, и Гена Котов усаживает меня в миноукладчик. Пытаюсь заснуть, но к четырем утра боль становится невыносимой, да и с незнакомыми гвардейцами чувствую себя скверно. Еле выползаю из люка, на мое счастье опять мой ангел-хранитель - Гена. Я взмолился: "Гена! Болит!" Он все понял, ничего не расспрашивал и сказал: "Утром отправлю в больницу". Вряд ли кто бы отнесся ко мне лучше. Опасность, тем более смертельная, обостряет эгоизм людей. Моя травма беспокоила только меня, никто не думал обо мне, это ведь не paнение, чего доброго и в трусости могли обвинить. Кое-как скоротал ночь, и утром меня везут в Дубоссары в больницу. Водитель автобуса хочет забрать мой автомат и уехать. Но я, наоборот, автомат не отдаю и прошу ёго подождать.

Медсестра осматривает ногу, а сама шепчет: "Уезжай отсюда, здесь врачи из Народного Фронта, охраны нет, ночью из Коржево могут опоновцы прийти". Как только узнаю, что перелома нет - к автобусу, и в нашу казарму. Весь трагикомизм ситуации в том, что в городской больнице мог лежать и раненый опоновец, и раненый гвардеец. Врач-народофронтовец мог ампутировать тебе что угодно, заявив, что это необходимо, и кроме того тебя могут оттуда просто выкрасть, больница не охраняется, а у Народного Фронта масса сторонников в городе.

Пока у Кошницкого плацдарма сражались гвардейцы и казаки, второй плацдарм - Кочиерский, где наступали около роты опоновцев, удерживали мизерные силы, в числе которых было всего пятеро казаков во главе с Толиком Шкуро. И смех! И грех! От серьезных последствий спасло то, что и опоновцы не умели воевать, все внимание было приковано к Кошнице.

В казарме в Дубоссарах раненые и больные - безоружны. От греха подальше прячу под матрац свой автомат. Днем 15-го в казарме паника. По той стороне Днестра палят БТРы. Но в казарме считают, что атака будет на нас. Чувствую себя отвратительно, хромым много не навоюешь. Люди в казарме ропщут - оружия нет!

Но тут заходит веселый и здоровый Толик Шкуро и спокойно заявляет, что никто нас атаковать не будет. Врет он или нет, но спокойствие восстанавливается. К вечеру появляется несколько казаков с позиций. Они рассказывают, что наше начальство отказалось от атак и провело рейд по тылам врага. В технику посадили стрелков, лишних никого, и со стороны деревни Погребы нагрянули на ферму, где за день до этого мы ночевали. Опоновцы обедали, побросали котелки и стали разбегаться. В этом бою контузило Гену Котова. Пуля попала б пламегаситель автомата, залетев внутрь миноукладчика, пробила каску, и, потеряв силу, упала за шиворот. Повезло.

Завидую ребятам, хотелось бы и самому побывать в таком удачном рейде. Из наших никого не убило - донских казаков Бог милует.

В ночь с l5 на 16 нас подстерегал самый болезненный удар. Шкуро, Гиричев, Берко, Коваль, Холод пошли в ночную вылазку с железобетонного комбината в Кочиеры. За кладбищем попали в засаду. В ночном бою ребята были убиты, а Шкуро - взят в плен. Потом его показывали по молдавскому ТВ: еще бы - такая удача - пленный казак, этого и предполагать не могли.

С первым же подвернувшимся транспортом еду на позиции. С огромным облегчением и радостью вижу своих ребят из полка. Как хорошо быть в таких передрягах не одному. Идем в наши окопы, тем более, что там уже не голая земля, а появились матрацы. Гундоровцы рядом, приглашают поесть, жить можно. Начинается позиционная воина, кончилась бессмысленная беготня. Видимо в ней мы были удачнее, иначе опоновцы не оставили бы нас в покое. Да и все говорит о том, что преимущество на нашей стороне. До несчастной вылазки Толика Шкуро ни один донской казак не погиб. Значит Бог был на нашей стороне, иначе не объяснишь!

По ночам холодно, оставляем в окопах дозорных, а сами - в автобус греться. Тесно, темно, основной разговор про Толика Шкуро и его плен.

Вечером следующего дня нас сменяют свежие кубанцы. Едем в казарму. Там нас ждал поистине царский прием. Жители нанесли столько еды, что каша очень скоро забылась. Население признало нас защитниками, а не нахлебниками.

Далее была позиционная война, были атаки опоновцев, частые обстрелы, стойкая оборона, мины, снайперы, удачи и относительные неудачи, смерти, ранения, но было ясно, что у противника сбить нас с дороги духу не хватит. Тешу себя надеждой, что напор опоновцев был сломлен и нашими трудами в сумасшедших боях 13-го и 14-го марта.