Казачий дух: Николай Меринов о том, чего хочет современный казак

В этом году исполняется 15 лет с тех пор, как Иркутское казачье войско было внесено в государственный реестр казачьих обществ Российской Федерации. Однако есть среди казаков и те, кто в реестре не состоит. У них своя общественная организация и свой атаман.

В Иркутске Николай Меринов представляет общероссийскую общественную организацию «Союз казаков». Во многих регионах России таких, как он, называют ряжеными. Но если придерживаться официальной теории, которая гласит, что казаки - этносоциальная группа, то причастность Меринова к казакам отрицать не приходится, потому что он - казак по крови. Несмотря на то, что «общественники» не состоят на службе у государства, они и не являются его оппозицией. Люди из «Союза казаков», называют Николая Михайловича атаманом Иркутского казачьего войска.

- Николай Михайлович, теорий на счёт того, кто такие казаки, много. Какой из них придерживаетесь вы?

- Я государственник и придерживаюсь государственной точки зрения. В 1991 году был принят закон о реабилитации репрессированных народов, в том числе казаков. Мы - субэтнос, у нас свой менталитет. Есть, правда, и так называемые суперэтнические казаки, у которых даже свой язык. Но мы считаем, что это неправильно, потому что ведёт к разделению казаков и остальных русских.

Россию, как Англию, не окружали моря. Зато на границах Руси жили народы, которые их охраняли. Потом, как и многие другие, они влились в состав Киевской Руси. Казаки из поколения в поколения охраняли пашущих землю крестьян. Понимаете, есть потомственные хлеборобы, сталевары. А мы потомственные вояки.

- Правда, что казаком может стать любой человек, лишь бы он был православным?

- В теории, да. Было время, когда в казачество записывали. Их называли вёрстанными. К последним относились снисходительно и вместе с тем настороженно, ведь их, уже взрослых людей, приходилось перевоспитывать. А у родового казака - всё в крови. Народ есть народ. Кстати говоря, из-за «неказаков» и происходят до сих расколы в казачестве.

- А почему вы не вошли в реестр? Не пошли на службу государству?

- Казаки и государство всегда существовали на договорных отношениях. Император разрешал вести казакам беспошленную торговлю, их не облагали налогом. Но за это казак в 11 лет надевал гимнастёрку, погоны, начинал изучать военное дело, проходить допризывные военно-полевые сборы. И в 20 лет он приходил на службу с конём и обмундированный.

В начале 90-х, когда ещё не было никакого реестра, мы создавали дружины по охране общественного порядка, воскресную школу для своих детей. Ездили на сборы и наряду с обычными срочниками добровольно проходили службу в Загустае (Республика Бурятия). Тогда мы хотели доказать, что можем быть полезны. И доказали. За это власти обещали дать землю и принять закон о казачестве. Но отобрали то, что было. В 2000-х все казачьи полки упразднили.

В реестр я и многие настоящие казаки не попали. Мы остались в общественной организации «Союз казаков». Но зато я ничего не боюсь теперь, мне нечего терять. Я имею право остаться при своём мнении.

- Чего хотят современные казаки? Неужели жить, как жили при царе?

- Сегодня пытаются возрождать казачество. И выносятся самые разные предложения, как это правильно сделать. А ведь ничего придумывать не надо, уже существует столетиями проверенный опыт. В распоряжение казачества нужно дать землю, куда бы мы могли съехаться, вести там хозяйство. За это государство постоянно имело бы обученную армию. Представляете, сколько выгод? Казак приходил на службу готовый, его только в полк ставь. До 1914 года иркутские казаки обязывались перед государём за те земли, на которых они жили, в мирное время выставлять сотню обученных, вымуштрованных, готовых к службе людей. Обязывались выставлять и пограничную стражу в Кяхте.

А сейчас у нас призывают на службу мальчика, который проходит курс молодого бойца, год служит. И только-только он начинает вникать в военное дело, его уже демобилизуют. Получается, что у нас постоянно не обученная, сырая армия. А казак, отслужив действительную службу, до конца жизни добровольно ездил на полевые сборы.

За несколько лет у всех народов из списка реабилитированных появились свои территориальные образования, республики, автономии, но не у нас. Самая богатая иркутская станица Головинская, которая находилась на границе современных Аларского и Заларинского районов, была уничтожена. А там находились казачьи училища, которые содержали сами казаки, свои каменно-угольные копи, через станицу проходила императорская железная дорога.

Некоторые народы не могут простить России создание их гетто. А мы мечтаем создать казачье гетто.

- Но вы бы пошли сейчас воевать не за царя, а за президента?

- Могли бы служить и президенту, с удовольствием, если б точки соприкосновения интересов нашлись.

- Но если современные казаки - потомственные вояки, как вы говорите - сидят сегодня каждый в своей квартире, сама идея казачества не сходит на нет?

- Войско - это не армия, это административно-хозяйственная единица. Мы хотим, как и любой народ, жить и вести свой быт. Атаман поселковый раньше чем занимался? Он садился на коня, объезжал станицу с тем, чтобы посмотреть, все ли занимаются делом, домашним хозяйством. В его обязанности входило предупреждение, разрешение конфликтов между жителями станицы. И если я не нахожусь на войне, это не значит, что я не казак.

- Так чем современные казаки занимаются сейчас?

- Просветительской деятельностью. Вот если на одной стороне реки стоял памятник Свердлову, мы говорили о том, что на другой стороне нужно памятник Колчаку поставить. Пусть народ сам разбирается, куда венки нести. Памятник поставили, мы успокоились.

На площади Декабристов мы установили крест. Там раньше стояла казачья церковь во имя Успения Божьей Матери. В ограде этой церкви было огромное количество могил казаков. Установили мемориальную доску атаману Оглоблину, который являлся участником Русско-Японской и Первой мировой войны. Поставили крест в Тунке, где был расстрелян атаман Шубин. Я написал книгу, которая, по мнению многих, является самой полной историей Иркутского казачества.