Служба по охране «государевых украин»

На конференции «510 лет единства», посвященной вхождению Северских и Слобожанских земель в состав России, прошедшей 19 декабря в Харькове в Доме ученых, ее устроитель Сергей Моисеев, председатель правления Харьковской областной общественной организации «Русь Триединая», огласил тезисы своего доклада «Организация станичной и сторожевой службы на землях Слобожанщины в XVI в». С его любезного согласия публикуем обзор доклада.

С. Моисеев опровергает мнение, что территория, на которой располагается Слобожанщина, к середине XVІІ в. оставалась незаселенной, была дикой и не имела постоянных жителей, а потому никому не принадлежала, и уверяет, что в реальности планомерное освоение этих земель началось столетием ранее, Московским государством.


Засечная линия Сергея Моисеева. Харьков, 19 декабря 2013 г.

После распада Золотой Орды постоянные войны и столкновения между отдельными татарскими ордами (Казанской, Крымской, Большой, Ногайской) и частые опустошительные набеги на степное население сделали в ХVІ в. невозможным проживание людей на этой территории. Огромная, почти незаселенная территория от Волги к низовью Днепра и от верховья Северского Донца к Черному и Азовскому морям получила название «Дикое поле».

С конца XVI в. уже Литва существенно уменьшила свою активность в Диком поле, однако значительно активизировались усилия крымских татар и турок.

В этой связи для защиты южных границ после победы русских в 1480 г. на Угре и окончательного освобождения от монголо-татарского ига Московское государство начало на этой территории активные действия.


Если поглядеть панорамно, то увидим, что в 1503 г., после войны Руси Московской и Руси Литовской, Литва признала за Иваном III права на владение Черниговом, Брянском, Путивлем, Гомелем и большей частью смоленских и витебских земель.

Весной-летом 1556 г. царем Иваном Грозным был организован поход русского отряда под командованием дьяка М. И. Ржевского в крымско-турецкие владения для отвлечения сил крымского хана Девлет-Гирея, готовившего новый набег на Москву. Одновременно Иоанн IV Василевич отправил поход против Астраханского ханства. Ржевский благополучно вернулся в Россию с большой добычей.

Это первое появление московского войска на нижнем Днепре произвело сильное впечатление на запорожское казачество, которое отныне увидело в русском царе могущественного и реального союзника в борьбе против крымско-турецкой агрессии.

А в Диком поле стали появляться отряды русских стрелков и боярских детей, которые вели разведку в степи.

Исследователь Е. П. Савельев упоминает факт погрома казачьих городков на Донце степняками в 1569 г., что подтверждает: Донец к тому времени уже являлся владением донских казаков.

Успехи же Москвы в борьбе с татарскими ханствами начались с конца 1540 г.

На московской службе в течение ряда лет числился и гетман Дмитрий Вишневецкий, благодаря чему на острове Хортица в ту пору сидели люди «царским именем», а в составе отряда Вишневецкого были путивльцы.

Девлет-Гирей в 1552, 1555 и в 1559 гг. потерпел одну за другой неудачи в предпринятых им попытках больших набегов на русские пределы.


Еще в 1546 г. путивльский воевода Троекуров сообщал в Москву: «В настоящее время, государь, казаков на Поле много: и черкащан, и киевлян, и твоих, государевы, вышли, государь, на Поле со своих украин».

Усложнение задач охраны южных рубежей государства, увеличение численности привлекаемых для этого войск потребовало более четкой регламентации всей сторожевой и станичной службы. Первым шагом в этом направлении явилось учреждение должности главного начальника над данной службой.

21 января 1571 г. Иван Грозный приказал «боярину своему, князю Михаилу Ивановичу Воротынскому» «ведати станицы и сторожи и всякие свои государевы полские службы».

Для непосредственной организации сторожевой и станичной службы в помощь ему были назначены М. Тюфякин и М. Ржевский (на крымском направлении), а также Ю. Булгаков и Б. Хохлов (на ногайском направлении).

Воротынский начал с того, что решил обобщить некоторый опыт, а именно велел «доискатись станичных прежних списков» и созвал в Москву станичных голов, их товарищей, станичников, и сторожей, «которые ездят... в станицах на поле к разным урочищам и которые преж сего езживали лет за десять и за пятнадцать». Вызваны были и старые, и увечные, лишь бы «наперед того в станицах и на сторожи езживали». Воротынский особо интересовался станичниками и сторожами, которые «в полону были, а ныне из полону вышли».

В результате проведенной ими и некоторыми другими дьяками Разрядного приказа большой работы служба по охране «государевых украин» в короткое время получила несколько руководящих документов, принимавшихся в виде Приговоров московских бояр и утверждавшихся царем.

Первым из них был принятый 16 февраля 1571 г. «Приговор о станичной и сторожевой службе», законодательно определивший цели, задачи и организационную структуру сторожевой и станичной службы, принципы и способы ее несения, права и обязанности должностных лиц.

Следующий Приговор бояр положил начало переходу от службы по найму к постоянной государственной службе. Приговор от 27 февраля 1571 г. «О назначении мест, где стоять головам в поле» ввел в штат сторожевой и станичной службы четыре новые руководящие должности — головы в поле и более 430 должностей станичников.

За три сезонные смены станичную службу дополнительно стали нести 12 голов в поле и более 1350 станичников из детей боярских и казаков, взявших под наблюдение все пространство степи и Северского Донца. Перед станичной службой ставилась также задача не только надзора, но и при вторжении незначительных сил кочевников защиты южных границ.

Приговор Боярской думы от 6 марта 1571 г. «О выплате жалованья и возмещении убытков за сторожевую, станичную и полевую службу» подтвердил обязательства государства выплачивать сторожам и станичникам жалование более высокое, чем стрельцам и городовым, детям боярским и казакам, а также возмещать убытки, понесенные ими при несении службы.

Благодаря этим документам сторожевая и станичная служба достаточно быстро окрепла и сыграла немаловажную роль в обеспечении безопасности южных рубежей Руси. Как следствие, в 1572 г. в нескольких тяжелых сражениях под Серпуховом и Молодями Воротынский перехватил и разбил войско крымского хана Девлет-Гирея.

На местах за организацию службы отвечали воеводы (наместники) русских городов «первой линии». Все обязанности по непосредственной организации службы сторож и станиц, их подготовке, представлению для проверки воеводе и направлению в сторону кочевий исполняли находившиеся в подчинении воевод стоялые головы.

С весны 1577 г. на основании боярского Приговора ближайший надзор за исправным несением службы сторожами стали осуществлять специально введенные «осадные головы». Места, направления и порядок несения службы, количество выделяемых для этого сил определялись соответствующими грамотами, которые ежемесячно поступали к воеводам из Разрядного приказа, перед которым сложилась строгая система отчетности  в виде «Росписи» станиц и сторож.

Станицы и сторожи обычно представляли собой небольшие группы всадников из казаков и боярских детей. Станицами назывались конные отряды в 60-100 человек, высылавшиеся далеко в степь для несения дозорной службы и оперативного оповещения о передвижении татарских войск.

Сторожи (стражи) — конные отряды, а также пикеты и караулы в 4-10 человек — «обслуживали» небольшие территории.

В 1571 г. таких сторож и станиц было 73, и входили они в 12 оборонительных линий от р. Суры до Северского Донца. Сторожевые пункты стояли друг от друга на расстоянии около одного дня пути, чаще полудня. Широко разветвленная система станиц и сторож, их глубокое эшелонирование, пересечение маршрутов движения станиц и разъездов сторож, сочетание подвижных и неподвижных форм ведения разведки и наблюдения позволили создать в Русском государстве эффективную систему охраны его южных и юго-восточных рубежей.

В результате удавалось не только предотвращать татарские набеги вглубь страны, но и началось быстрое освоение значительных пространств «Дикого поля», появилась цепь городов в бассейне Донца и Дона.

Русские воеводы стали активно использовать казаков для несения сторожевой и станичной службы, так как постоянная угроза со стороны орды требовала создания оборонительных линий на границах. Линии создавались на опасных направлениях рубежей России и состояли из цепей острогов, острожков, обнесенных частоколом или тыном со рвами и лесными засеками.

В обязанность казачьих отрядов входило также сопровождение русских и заграничных послов, следовавших из Руси в Крым и обратно.

В октябре 1558 г. отряд казаков под руководством Ю. Булгакова разбил крымских татар, в феврале 1559 г. еще один отряд запорожских казаков и русских войск во главе с Вишневецким нанес новое поражение татарам.

Отряд казаков Михаила Черкашенина разбил татар на Северском Донце.

Путивльский воевода сообщал в 1591 г.: «Татары ходят во многих местах, погромлены сторожи в устье Айдара», то есть у впадения в Северский Донец.

«Черкасы» на сторожевую службу начали поступать активно с 1586 г. И они также, как и служивые Московии, получали поместье и жалование.

Обратим внимание на совместный характер ратной службы днепровских казаков и «черкас» с донцами. Проверяющий боярин Афанасий Зиновьев отмечал, «что черкасы служат государю верную службу» и упоминал запорожского атамана Матвея, стоявшего на Донце с 620 казаками. На Донце они терпели большую нужду и голод — «едят траву, но царь послал им подарки — запасы муки, толокно и деньги».

В 1570-х годах по левому берегу Северского Донца существовало 7 сторож первого разряда, в том числе Святогорская, Бахмутская и Айдарская. В сентябре 1565 г. крымский хан Девлет-Гирей с многочисленным войском начал переправу через Донец, донецкие казаки вовремя обнаружили неприятеля, уведомили в пограничные города, что хан везет на телегах тяжелые пушки, и под Болховым враг был разбит, многие пленены.


Система оборонительных мероприятий на юге в итоге складывалась из двух составляющих: сторожево-станичной службы, а также засечной черты.

В 1596 г., как свидетельствует о том запись в «Разрядной книге 1475-1598 гг.», «...государь царь великий князь Федор Иванович всея Руси посылал на поле на Донец на Северской Чугуева городища и иных городовых мест по Донцу и по иным рекам смотреть, где государю города поставить».

Московское правительство поставило в южных степях ряд военных городов: Воронеж (1586), Белгород, Елец, Оскол, Валуйки (существует две датировки — как 1596-м, по дате указа, так и 1593-м), Цареборисов (1598-1600). В нововыстроенных городах были размещены сильные гарнизоны.

Но еще задолго до строительства крепостей, «от лет царя Ивана Васильевича даже», как сообщает летописец, здесь существовало русское население, представлявшее большей частью конгломерат всех сословий, включая беглых крестьян и ссыльных преступников.

Следует отметить, что в этом районе промышляли набегами и грабежами и так называемые «воровские казаки». О них Карамзин также писал, что «продались они ляхам и состояли на службе у Батория».

В приказе царя Бориса Годунова 1600 г. воеводам Б. Бельскому и С. Алферову о строительстве города Цареборисова, считающегося первым городом на территории современной Харьковщины, говорилось: «Когда экспедиция прибудет на место, послать у окрестности служилых людей и повелеть прибыть в город атаманам и лутчим казакам, живущих в своих угодьях по Донце, Осколу и их притокам, и сказать им, что царь пожаловал тем реками Донцом и Осколом, и со всеми речками, которые упали в Донец и Оскол, велел отдать им донецким и оскольским атаманам и казакам, безданно и безоброшно, государю бы донецкие и оскольские атаманы служили и вестей проведывали».

Документы XVI в. свидетельствуют о существовании в то время Изюмской сторожки, наблюдавшей за бродами через Донец. Здесь сторожевую службу несли по очереди жители Путивля, Рыльска и других городов.


Засечная черта, «сраставшаяся десятилетиями, если не веками», сомкнулась «в связную и сплошную систему» в 1560-х годах. Историки полагают, что объезд «украинных мест» царем Иоанном Грозным в 1566 г. был связан именно с окончанием больших работ по формированию сплошной засечной черты.

Главными сооружениями засечной черты были лесные завалы. В поймах рек воздвигались надолбы. Строились и другие инженерные сооружения, земляные валы и рвы, остроги, а также башни с воротами, которые непременно ставились в местах, где засеку пересекала дорога.

Засечная черта – не только механическое препятствие, преодолевая которое конный татарский отряд непременно терял время, но и рубеж, к которому стягивались силы к бою.

В 1555 г. после неудачной битвы при Судьбищах в 150 верстах южнее Рязани сражение с татарами разыгралось во второй линии у засеки, где воевода Басманов «наехал в дуброве коши своих полков и велел тут бити по набату и в сурну играти, и к нему съехалися многие дети боярские и боярские люди и стрельцы, тысяч с 5, 6, и секлися».

Леса, в которых располагались засеки, объявлялись заповедными. Запрещалась их порубка и прокладывание через них дорог, кроме тех, которые были на учете у воеводы и ограждались острогами и башнями.


С 1636 по 1678 г. от Ворсклы к Дону шло сооружение трехсотверстовой «Белгородской засечной черты», которая формировалась из 25 городов-крепостей, соединенных между собой земляным валом и рядом многообразных укреплений, с центром в Белгороде, 5 городами к западу от него и 19 к востоку.

Начало массового заселения Дикого поля положили участники казацко-крестьянского восстания против польских захватчиков 1637-1638 гг. под руководством Павлюка и Острянина. После поражения большой отряд повстанцев в 865 сабель «под проводом» гетмана Якова Острянина (Яцка Остряницы) перешел на территорию современной Харьковщины и учредил г. Чугуев, с тех пор – при любых исторических государственных образованиях – сохранявший славу ратного города.

В грамоте Разрядного приказа тульскому воеводе в августе 1638 г. говорится, что пришедшим с Острянином «…велим устроить на Чугуеве городище всех в одном месте, и по вашей мысли в одном месте устроить их мочно, для того, как они будут блиско Муравске сакмы, и нашему делу чаять прибыльнее и от татарского приходу остерегательнее».

Для строительства крепости в Чугуеве из Белгорода, Курска, Оскола были присланы служилые люди во главе с Максимом Ладыжинским.

В марте 1638 г. путивльський воевода докладывал в Москву, что «ежедень на государев имя» прибывают переселенцы из Правобережной и Левобережной Украйны в Дикое поле. Дороги были переполнены переселенцами, которым польское правительство и шляхта всячески пытались помешать. Поляков поддерживали гетманы и казацкая старшина и также чинили всевозможные препятствия, не желая терять подданных. Первых жителей Чугуева, которых поляки считали своими беглыми холопами, польская сторона требовала к выдаче и грозилась организовать нападение на город. Дальше угроз дело тогда не пошло.

На свободные земли Дикого поля переселялись и русские служивые люди, и крестьяне, которые бежали от своих помещиков из центральных уездов государства.

В царской грамоте от 17 июня 1651 г. воеводам пограничных городов приказывалось принимать на вечное проживание переселенцев и оказывать им всевозможную помощь.

В этой связи обнаружилась тенденция к продвижению донских казаков на запад и расселение по Северскому Донцу и его притокам.

Тем, кто и сегодня кричит о «московском гнете», небезынтересно будет почитать такой документ: «Чтобы въезжим черкасам ни от каких людей налогов и убытков никаких не было, и лошадей и всяческие животные в черкас никто не отнимал и не крал, и самим воеводе к черкасам держат ласку и привет доброй, чтобы черкас жесточью в сомненье не привести». (Выделено мной. — П. М.)

Местные воеводы должны были присматривать за органами местного самоуправления. Белгородский воевода имел статус старшего среди окружавших воевод, и потому все слободские полки сначала были приписаны к Белгородскому.

Уроженец знаменитой чугуевской Малиновки С. Моисеев подчеркивает, что обычно прибывшие писали челобитную о поселении, как это было, к примеру, при основании поселка Малиновка в 1652 г.: «Пришли на Чугуев на Государственное имя из Литовския стороны города Груна Черкасы пять человек и просили дозволения, которое и получили».

Если же селились без согласования, как это произошло в районе Балаклеи (это поселение тоже доныне сохранило профессиональную воинскую функцию), где русская стража стояла с XVI в., то происходило примерно следующее. Служилые люди сначала докладывали царю: «На речке Балаклее и у колодезей Черкасы стоят станами и пасеки строят и всякими промыслами владеют».

На что царь отвечал: «Ты б к тем Черкасам послал служилых людей конских и велел сказать, что Чугуевские земли и всякие угодья искони века нашего Царского Величества Московского Государства…»

Таким образом, стихийный поток малой ветки русского народа, хлынувший под покров к Государю великорусскому в XVII в., нашел защиту в четко организованной государственной военно-административной системе.