Политика физического уничтожения

Мое поколение выросло в свободной стране, где можно говорить то, что думаешь, отстаивать свое мнение, не боясь получить тюремный срок, быть расстрелянным либо выселенным. Мы не ценим этого. Данная нам свобода очень часто воспринимается, как вседозволенность, делегируется первому встречному или попросту отбрасывается за ненадобностью. Казачьи старики, кто рос при «расказаченых» родителях и остался в живых, находятся в другом мире.

В нем до сих пор орудуют многочисленные агенты НКВД, за фотографию расстреливают, а за слово «казак» получают тюремные сроки. Стариков можно понять, так сложилась их жизнь. В одном из разговоров Владимир Воронин, бывший заместитель войскового атамана Всевеликого войска Донского, говоря о своей матери, делился: «мать после того как меня показывают по телевизору в казачьей одежде, до сих пор спрашивает, точно ли мне ничего за это не будет». Эти слова настолько точно выражают настроения наших стариков и понятны их потомкам, что весь внешний информационный фон вокруг происходившего в XX веке и исторические споры отходят на второй план. И все-таки попробуем вернуться в те бурные времена.

Казачий нейтралитет

Проще всего представить казаков, как «ногаечников», «душителей свободы», палачей вольнолюбивых народных масс. Некоторые «историки» и современные «эксперты» до того успешно усвоили данный советский идеологический штамп, что, похоже, и сами уже в него уверовали.

Царская власть в борьбе с демонстрациями действительно поначалу сделала ставку на казаков, как дисциплинированных и верных присяге воинов. Очень быстро разобравшись в ситуации, казаки отстраняются от политических игр и занимают позицию невмешательства. Многие казачьи части просто отказывались исполнять полицейские функции, а в некоторых наблюдались волнения.

В декабре 1905 года в Чите присланные на разгон демонстрации шесть сотен забайкальских казаков возглавляют митингующую колонну, захватывают две тюрьмы и освобождают «политзаключенных». Позже власти приговорят 14 казаков — участников читинских событий к смертной казни, но, опасаясь эскалации недовольства, заменяют приговор долгой каторгой.

В то же время брошенные на подавление восстания в Екатеринодаре казаки 2-го Урупского полка отказываются выполнять приказы и уходят в станицу Гиагинскую. Оттуда они обращаются к обществу со словами «Мы готовы защищать нашу Родину от внешних врагов до последней капли крови, но воевать с народом мы отказываемся».

Мятежную станицу окружают правительственными войсками и берут с боем. Руководителей полка приговаривают к долгим годам каторги, 29 казаков отбывают наказание в дисциплинарных батальонах.

«Закапываясь» все глубже, в данном вопросе можно приводить еще массу фактов, свидетельствующих, что формула «казаки сатрапы режима» — это сконструированный миф. Орудуя как мясники, на казачьих землях большевики отнюдь не мстили за 1905 год, они люто ненавидели казаков за консервативный патриархальный уклад в семьях и военную демократию в обществе.

Красный террор

Ожидания «казачье-мужицкого царства», распространенные в казачьей среде, не оправдались. Новая власть относилась к казакам с нескрываемой враждебностью. Переход от теории к практике осуществлялся очень быстро. Как только советская власть пришла в казачьи станицы и хутора, начались расправы над мирным населением, глумления и издевательства над женщинами и стариками, чему остались многочисленные документальные свидетельства. Большевики не стеснялись ни в действиях, ни в выражениях.

«Это своего рода зоологическая среда, и не более того. Стомиллионный русский пролетариат даже с точки зрения нравственности не имеет здесь права на какое-то великодушие», — писал Троцкий о казаках.

Один из идеологов революции И. Рейнгольд обращался к Ленину: «Почувствовав себя победителями, мы бросили вызов казакам, начав их массовое физическое истребление.

Бесспорно, принципиальный наш взгляд на казаков, как на элемент чуждый коммунизму и советской идее, правилен. Казаков, по крайней мере огромную их часть, надо рано или поздно истребить, просто уничтожить физически, но тут нужен огромный такт, величайшая осторожность и заигрывание с казачеством: ни на минуту нельзя забывать, что мы имеем дело с воинственным народом, у которого каждая станица — вооруженный лагерь, каждый хутор — крепость».

С казаками действительно «заигрывали» и «уничтожали физически». Шло сопротивление, станицы восставали одна за другой.

Орудовавший на Урале, Г.И. Петровский подчеркивал: «С казачеством нужно покончить… Советская власть должна поставить в порядок дня политику репрессий по отношению к казачеству, политику экономического и, как подсобного ему, красного террора».

Не имея опоры на Тереке, большевики в борьбе с казаками сделали ставку на горские народы. В мае 1918 года Совнарком «Терской советской республики» по инициативе ее наркома внутренних дел Фигатнера и Орджоникидзе принял решение о выселении казаков из станиц Сунженской линии и передаче их земли ингушам, которых Троцкий называл «ландскнехтами революции».

Были выселены станицы Сунженская, Аки-Юртовская, Тарская (с хутором Тарским). В дальнейшем большевики и их последователи еще не раз будут разыгрывать национальную карту, то обратно вселяя станицы, то снова выселяя. На практике в аулах «советская власть» приживалась так же плохо, как и в станицах. Человеческие жертвы среди казачьего населения при таких пертурбациях измерялись десятками тысяч.

Настоящим символом «расказачивания» стала секретная директива Якова Свердлова от 24 января 1919 года. Она недвусмысленно указывала:

«Необходимо, учитывая опыт гражданской войны с казачеством, признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путем поголовного их истребления. Никакие компромиссы, никакая половинчатость пути недопустимы. Поэтому необходимо:

1. Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно; провести беспощадный массовый террор по отношению ко всем казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью. К среднему казачеству необходимо принять все те меры, которые дают гарантию от каких-либо попыток с его стороны к новым выступлениям против Советской власти.

2. Конфисковать хлеб и заставить ссыпать все излишки в указанные пункты, это относится как к хлебу, так и ко всем другим сельскохозяйственным продуктам.

3. Принять все меры по оказанию помощи переселяющейся пришлой бедноте, организуя переселения, где это возможно …»

Установки данной директивы «дополнялись» и «развивались» на местах.

Директива Донбюро РКП (б) прямо требовала:

«а) физическое истребление по крайней мере 100 тысяч казаков, способных носить оружие, т.е. от 18 до 50 лет;

б) физическое уничтожение так называемых «верхов» станицы (атаманов, судей, учителей, священников), хотя бы и не принимающих участия в контрреволюционных действиях;

в) выселение значительной части казачьих семей за пределы Донской области;

г) переселение крестьян из малоземельных северных губерний на место ликвидированных станиц…»

Член Реввоенсовета 8-й армии Якир откровенно поставил целью уничтожить 50% мужского населения казачьих станиц.

Подобных документов, высказываний и фактов истребления казаков во всех казачьих областях можно привести еще много. Убийства достигали огромных масштабов. Тела казаков не хоронили, а сбрасывали непосредственно в реку Дон. В 1919 году в Черном море плавало такое количество убитых, что Турция направила ноту протеста правительству РСФСР против «загрязнения» моря человеческими трупами. Что до сих пор является уникальным случаем в международной дипломатической практике!

Действия красноармейцев Троцкий объяснял желанием «…навести страх и почти религиозный ужас. Довести население до покорности убойной скотины».

1920 год стал роковым и для терцев. Орджоникидзе приказывал: «Первое — станицу Калиновскую сжечь; второе — станицы Ермоловская, Закан–Юртовская, Самашкинская, Михайловская – … все мужское население вышеозначенных станиц от 18 до 50 лет погрузить в эшелоны и под конвоем отправить на Север для тяжких принудительных работ; стариков, женщин и детей выселить из станиц, разрешив им переселиться в хутора и станицы на Север…»

Всего на Север было выселено около 45 тысяч терцев.

После окончания гражданской войны положение не улучшилось. В 30-х годах многих из оставшихся в живых казаков постигла голодная смерть. Станицы, не справившиеся с планом хлебосдачи, были занесены на «черные доски». Если у человека при обыске и изъятии продовольствия находили старые казачьи фотографии, его сразу арестовывали.

С ноября 1932 по январь 1933 года решениями Северо-Кавказского крайкома ВКП(б) на «черную доску» было занесено 15 станиц — 2 донских (Мешковская и Боковская) и 13 кубанских: Новорождественская, Темиргоевская, Медведовская, Полтавская, Незамаевская, Уманская, Ладожская, Урупская, Стародеревянковская, Новодеревянковская, Старокорсунская, Старощербиновская и Платнировская. Из станиц Полтавской, Медведовской, Урупской были выселены в Сибирь все жители.

Почти все, кто истреблял казаков, были пожраны той репрессивной системой, которую сами и создали. Тот самый Исаак Рейнгольд, предлагавший Ленину полное физическое уничтожение казаков, был осужден «по обвинению в участии в к.-р. террористической организации». Расстрелян 25 августа 1936 года на Донском кладбище в Москве. Позже реабилитирован.



***

Выложенные на бумагу и читаемые сто лет спустя цифры, формулировки обесцениваются, выглядят просто словами. Общаясь с родившимися в ссылке казаками, понимаешь – это исковерканные людские жизни. 24 января традиционно по всей России и в эмиграции казаки будут вспоминать жертв «расказачивания», так и не вписавшихся в «новый мир», который на поверку сам оказался неэффективным и отсталым.

Много казаков погибло на фронтах Первой мировой, еще больше в Гражданскую. Листаю списки репрессированных казаков с моей фамилией уже после окончания всех войн. Насчитываю 17 человек из станицы, где родился мой прадед. Малограмотный, чабан – 5 лет лагерей. Малограмотный, колхозник – 3 года высылки в Северный край. Грамотный, заведующий мастерской – расстрелян. Крестьянин-единоличник – 5 лет лагерей. Образование низшее, разнорабочий – 10 лет лагерей. Хлебороб – 5 лет лагерей, и так далее. Все 17 человек беспартийные, их «дела» очень похожи. Все они мои родственники.